1.
© Кормчий размашистым шагом вошел в покои матери. Женщина спала, откинувшись на взбитые подушки. Подошел к постели, потряс за плечо.
– Вставай. Я привез наследницу. Пора приготовить ее к представлению общине.
Мать тяжело поднялась. За годы, проведенные среди березовцев, она заметно состарилась. Стали беспокоить суставы, голова все чаще болела, от былой подвижности ни следа. Она сильно поправилась, лицо приобрело одутловатость, руки и ноги отекали.
– Где девочка?
— В моих покоях. Мне кажется, она еще спит.
— Так ты колол ей снотворное?
— А как бы по-другому, я ее довез? Мне кажется, за дни, что мы провели вместе, она начала немного привыкать.
— Я хочу взглянуть на ребенка.
— Пойдем. Давай, привыкай к роли наставницы. Именно на это мы и рассчитывали, не так ли? Вот доберемся до хранилища, тогда и закончатся наши мучения.
— А ты не боишься, сынок?
— Бояться раньше надо было.
— Мы ведь не просто фанатиков этих провести вокруг пальца задумали. Мы начали раскол среди наших покровителей, а это, действительно, опасно.
— Да с такими деньгами, что нам враги? Ты что, предлагаешь в этой дыре всю жизнь киснуть? Я и так потерял три драгоценных года моей жизни. Мы же все рассчитали. Мне удалось связаться с теми, кто готовит наше отступление. Нам обеспечат надежный тыл, мы можем отсидеться. Не бесплатно, конечно. Община не пропадет – пришлют нового Кормчего.
— А что ты думаешь делать с девочкой?
— Как что? Оставим здесь. Неужели с собой брать?
— И тебе не жаль малышку? Это единственный твой ребенок.
— Мать, я не узнаю тебя. Сентиментальная стала. Лучше пойдем, посмотрим на нее. Вдруг, проснется, крик поднимет, а мне пока не хочется, чтобы о ней знали. Пусть явится во время очередного радения.
— Любишь ты дешевые эффекты. Хорошо, пойдем.
Женщина тяжело поднялась, опершись на руку сына, вошла в темный мрачный коридор, связывающий их покои. Проходя мимо серых стен, она уловила напряженный взгляд Григория на себе, и необъяснимая тревога сковала тело. Стало трудно дышать, глаза наполнились слезами.
— В чем дело? Тебе плохо? – в голосе сына читалось нескрываемое раздражение.
— Подожди немного, сейчас пройдет.
— Только не сейчас. Мы в двух шагах от настоящего богатства. Что-то с тобой происходит в последнее время. Потерпи немного. Скоро у тебя будут самые лучшие врачи.
Женщина не слушала, слишком хорошо знала своего сына. Сейчас она пыталась предугадать тот момент, когда Григорий решит, что мать для него – обуза.
— Хорошо, сынок, — она старалась, чтобы голос прозвучал как можно естественней.
Как же она ослабела. Наконец, они добрались до двери, за которой располагались покои Кормчего. Григорий никогда не оставлял их незапертыми. Женщина заметила, как напрягся сын. Оставив мать, он, вдруг метнулся в коридор, ведущий в молельный дом. Но преследование не было удачным, потому что он вскоре вернулся, прошептав: «Все равно найду».
2.
На огромной кровати маленьким комочком лежала девочка. Она спала нездоровым сном. Длинные пушистые ресницы оттеняли и без того бледное, доходящее до синевы худенькое личико. Волосы, некогда заплетенные в косичку, сейчас больше походили на маленький сноп. Малышка стонала, кусала пересохшие губы.
— Ты не переусердствовал? Когда ты в последний раз делал ей укол?
— Уже перед Демидовском, она проснулась, закапризничала. Мне надо было еще вести машину, да и пешком добираться по этим пещерам, еще и с такой ношей на руках.
— Сколько раз ты делал ей уколы?
— Что ты пристала? Не помню я. Лучше подумай, как нам ее в чувство привести до завтрашнего дня.
— Ты хоть кормил ее?
— А как же. Она, кстати, очень шоколадки любит.
— О, Господи, — выдохнула женщина, опускаясь на колени перед ребенком, – Ты только посмотри, она так на тебя похожа.
— Мам, только не надо мне этих сентиментальных штучек. Перестань смотреть на нее как на внучку, воспринимай ее как ключ к хранилищу, ясно? То, что она так похожа, только сыграет нам на руку. У этих фанатиков меньше сомнений будет. Оставлю тебя с ней, приводи ее в порядок. Можешь пригласить своих приживалок, но только тех, которым доверяешь. До завтрашнего радения присутствие девочки должно оставаться в секрете.
— Что тебя тревожит?
— В последнее время, все чаще замечаю слежку за собой. Вот как сегодня. Я же четко видел тень, метнувшуюся в молельный дом. Негодяю удалось скрыться.
— Слишком много ты наплодил врагов среди общинников. Ну, зачем, скажи, ввел дополнительные выкупы?
— Деньги лишними не бывают.
— Да ты и так заставил «растрясти» все запасы. Когда ты завозил в менную лавку новый товар, за который требовал довольно значительный выкуп, превышающий цену в несколько раз — я молчала.
— Это просто коммерческий подход. Раз существует потребность, почему бы не удовлетворить? Заметь, общинники заметно преобразились за то время, пока мы здесь.
— Я и не подозревала о существовании у тебя дара коммерсанта.
— Не понимаю, кому от моих нововведений плохо? Спекулянтам, которые поставляют мне бросовый товар, а взамен получают камешки? Или березовцам, которые в первый раз попробовали стирать свое тряпье не самодельным мылом, а стиральным порошком?
— А как насчет выкупа «выбора»?
— Мать, я не намерен обсуждать с тобой мои нововведения. Позволь заметить, что все эти годы я старательно собирал нам средства на безбедную жизнь. Скоро все закончится. А к этим, — Григорий неопределенно махнул головой в сторону молельного дома, — придет новый Кормчий. Пусть у него голова болит об их благополучии. Ты лучше думай, как девчонку в чувство привести.
— Мне нужна Феофания. Пусть прихватит бутылочку, что стоит на моем столике.
— Хорошо, я пошлю за ней. – Григорий решительно вышел, оставив мать заниматься девочкой.
3.
В последнее время мать стала его раздражать. Какие-то сомнения, непонятное раскаяние. И это сейчас, когда он в пяти минутах от таких денег. Метаморфоза, произошедшая с единственно близким ему человеком, не только по крови, но и по духу, делала уязвимым. Он не мог сейчас проиграть. Он вообще не привык проигрывать.
Три года назад, когда мать, почти насильно, привезла его сюда, он еще не был Кормчим. Он был просто избалованным ребенком, по малейшему капризу которого, раскрываются любые двери. Не думал об опасности даже, когда разрабатывал новую схему транзита наркотиков через свой участок. А то, что схема идет в разрез с интересами, так называемых, партнеров, а фактически, владельцев наркотрафика, не заботило вовсе. Григорий только теперь понял, матери удалось увезти его под пулями киллеров. И община вовсе не самое плохое место, в котором можно было пересидеть, переждать, когда страсти утихнут. Поначалу новая роль даже забавляла. Сизов вспомнил, как привез на экскурсию друзей из Запарска. Дурочка Светочка пыталась шантажировать той поездкой. Даже шикарное кольцо, преподнесенное в качестве подарка за помощь в похищении Даши, не остановило. Девушке хотелось денег, много денег. Но девочка не учла, что сейчас перед ней не прежний, бесшабашный Гришка, а хитрый и расчетливый Кормчий. И у него есть цель, добраться до которой ему не помешают жадные девочки. Он с успехом дебютировал в качестве правителя общины, фактически сразу, как только приехали. Его вступление в «должность» Кормчего было подготовлено. Сизов не был столь наивен, а после известных событий стал даже чуточку осторожнее. Дополнительные поборы, что ввел в последние годы, призваны «задобрить» его покровителей, ослабить их внимание к делам общины. Наверное, он все же был романтиком, в существование сокровищ, спрятанных в хранилище, верил безоговорочно. Добраться до этих богатств, стало его навязчивой идеей. Но общинники вовсе не так просты. Легко давая себя обманывать на радениях, соглашаясь на дополнительные обложения, в том, что касается доступа в хранилище, непреклонны. Это, якобы, заповедовали им святые старцы, основавшие общину. Хранительницей могла стать только дочь Кормчего. Доступ в общину имел почтенный старец, который носил в хранилище запасы продуктов два раза в неделю. Сколько ни пытался Григорий проследить за ним, тщетно. Вести слежку по этим пещерным лабиринтам, человеку, привыкшему к воздуху и простору, за старцем, прожившим жизнь крота, невозможно.
Тогда Григорий решил привезти в общину девочку и выдать за свою дочь. Привезти именно Дашу подсказала ему мать. Он и не знал, что у него есть дочь. Их портретное сходство с девочкой значительно упростит процедуру. Да и с родственниками девочки повезло. Мать – сентиментальная дурочка, такие бьются в истерике по любому поводу. Довести ее до психушки вовсе не трудно. Бабушкой внучка воспринималась как обуза, как «пятно на репутации». Все прошло, как задумал. Вот только от Лешки избавиться пришлось. Совсем дружок голову потерял. Связался с этими лекарствами, тоже мне фармацевт. Влез в долги, даже тещу свою отравил, правда, виртуозно. Возможно, теща не единственная жертва нашего Парацельса.
4.
И еще эта слежка. Григорий ощущает ее почти постоянно, Темная фигура неожиданно появляется из пыльных углов и змеящихся коридоров. Самое странное, что Сизову никак не удается нагнать преследователя. Это обстоятельство наводит на Гришку какой-то мистический ужас. Вот и сейчас, Кормчий обходит молельный дом, готовя его к завтрашнему радению, он чувствует на себе прицельный напряженный взгляд. Так смотрят убийцы, Сизов это знает. Странно, что слежка появилась именно сейчас, сейчас, когда он так осторожен. Он не афиширует свою вторую жизнь перед общинниками, скрывает от них все контакты. Даже машину приходится оставлять в соседнем селении, а потом добираться до пещер пешком. В последний раз это было страшно неудобно, приходилось нести девочку и огромную сумку. Во времена экскурсий «золотой молодежи» на автомобилях подъезжали к молельному дому. Теперь, из предосторожности, Гришка приказал засыпать единственную дорогу камнями. Хорошо, что скоро все закончится. Завтра радение, на котором Гришка явит очередное чудо — свою дочь. Он даже кое-какую пиротехнику прихватил для спецэффектов. Через недельку – другую отправим Хранительницу на покой, благо Лешка по-приятельски порошка отсыпал, а потом объявим это как знамение, и введем Дашку в ранг Хранительницы. А вместе с ней отправим исполнять обет матушку.
5.
Тит притаился за большим камнем, скрывающим вход в молельный дом со стороны большой пещеры. Обычно этим проходом редко пользуются, и сейчас мужчина чувствовал себя в безопасности. С этого места хорошо видно, как Кормчий раскладывает небольшие цветные свертки по молельной комнате. «Еще одно чудо, которое заранее заготовлено», — думал мужчина. Он следил за правителем с того времени, как умерла Аста. День, который мог бы стать самым счастливым, перечеркнул его жизнь большим черным крестом. Так иногда дети зачеркивают плохой рисунок, начерченный угольком на стене. Он и представить себе не мог, что смерть нелюбимой жены, вызовет в его душе тоску, от которой нельзя укрыться даже во снах. Мужчина поначалу гнал воспоминания, а потом смирился с их существованием. Именно эти воспоминания и были самой жизнью, тем, что заставляло его сердце биться чаще, что взывало к отмщению. Если бы он смог забыть Асту, забыть ее испуганно-просящие глаза, забыть слова, что говорили искусанные губы на единственном их домашнем радении, забыть, как вздувались страшные рубцы на ее хрупком теле, то он умер бы.
6.
О том, что Гаяна умерла, узнал наутро, после их первой и последней ночи. Мать, пробравшись к постели, не удивившись, что спит отдельно от молодой жены, зашептала – зашипела ему на ухо. Тит выскочил на улицу, не успев даже одеться. Аста в это время взбиралась по доске. Он помнит ее взгляд, прожегший насквозь. Сколько не старался вспомнить, что произошло тогда между ними, почему он дал ей убежать — не может пробраться сквозь туман своей памяти. Помнит только насмешливые взгляды родных, да упреки, что сыпались на него со всех сторон в тот день.
Все это время мужчина старался понять, почему тогда не побежал вслед за Астой, почему не остановил ее у черной речки. Ведь тогда он чувствовал, что не сможет жить без нее, что больше никогда не поднимет руку. Вместо того чтобы бежать за женщиной, которая стала дорога, продолжал что-то делать в доме, где из каждого угла в его адрес рождались насмешки. Когда запыхавшаяся Феофания принесла в их дом страшную весть, не сразу отправился на поиски своей жены. Когда подошел к берегу, где сиротливой кучкой лежали окровавленные одежды его Асты, там собралась почти вся община. Мужчины бороздили по дну здоровенными баграми, женщины тихо переговаривались, украдкой вытирая слезы. Лишь его мать, надменная Лия, стояла особняком, поджав и без того, тонкие губы. Тело не нашли, но его и не могли найти, черная речка несет свои воды стремительно. Это очень опасное место. Хоть и говорят, что в ней много рыбы, мало кто из березовцев там рыбачит. Пороги, стремнины, водовороты – вот что ждало тех, кто по неосторожности попадал в ее воды.
С того дня не стало у Тита покоя. Всюду ему мерещились прожигающие глаза Асты. Искать другую жену не хотел. Больше не заглядывался на Видану, которая за это время успела родить двух здоровых карапузов счастливому Корнею. Тит ушел из родительского дома в пустующий дом, где жили Аста и Гаяна когда-то. Стараясь занять себя работой, занялся ремонтом обветшавшего жилища. Вскоре в добротном доме нельзя было узнать приют двух женщин. В общине стали поговаривать, что Тит собрался жениться. Все замечали его рвение, когда добывал породу. Но мужчине безразличны разноцветные камни. А камни, как заговоренные, сами шли в его руки. Ему требовалось совсем немного в менной лавке. С каждым днем все острее ощущал одиночество. Ненависть к обычаям, которые сначала толкнули его в объятия совсем еще юной девушки, а потом не дали разглядеть, каким сокровищем он владеет, перешла в манию.
7.
Он стал следить за Кормчим. Это стало его главным делом. Титу удалось выяснить много интересных подробностей. Оказывается, их Кормчий ведет двойную жизнь. Часто выбирается из общины. Для этих целей у него даже автомобиль припрятан в соседнем селении. Все эти «чудеса», в которые так верят березовцы, заранее готовятся Гришкой. Титу даже удалось выяснить, как, на самом деле зовут Кормчего. Мужчина продолжал принимать участие в общих молитвах, но во время радений, больше не взывал к Богу. Он рассматривал фанатичные лица, стараясь разглядеть хоть искорку сомнений. Слежка за правителем открыла ему новый, совершенно незнакомый мир, который окружал их общину со всех сторон. Когда Титу удавалось незаметно выбраться из общины, он посвящал себя главной радости – познанию. Чем больше узнавал, тем меньше ему хотелось возвращаться в серую обыденность общины. Но он возвращался. За это время мужчина успел узнать истинную цену камней, которые служили у березовцев вместо денег. Понял, их безжалостно используют. Живи они в большом мире с такими сокровищами, они все были бы богаты.
Побеги Тит тщательно готовил. Он боялся даже подумать, что бы было, узнай Кормчий правду. Нелюдимый характер служил хорошую службу. У него не было друзей, и гостей он не любил. Он перестал общаться со своей семьей, справедливо считая их виновниками гибели Асты.
Накануне Тит опять выбрался из общины. Он сильно рисковал, расширив свой маршрут. Но соблазн прокатиться на огромной машине, именуемой электропоездом, был велик. Мужчине удалось узнать о существовании городов. Путешествия затягивали. Мужчина боялся, что может не успеть на радение Света, которое должен был объявить Кормчий совсем скоро. Но, похоже, Григория тоже не было в общине.
Город ошеломил березовца. Оглохнув от многочисленных городских шумов, ослепнув от яркости витрин, бесцельно бродил он по улицам. Мужчина увидел красивое здание с золоченой крышей, украшенной крестом. Тит никогда не видел ничего подобного. Он остановился, любуясь открывшимся великолепием. Внимание привлекли женщины, которые усиленно крестились, перед тем, как войти. «Да это вроде молельного дома», — подумал мужчина и перешагнул порог.
После яркости дня, суеты улиц, незнакомых запахов, полусумрак помещения, в которое попал, обволакивал, успокаивал, вводил в какое-то расслабленное состояние. Он с интересом рассматривал великолепную роспись, удивляясь искусности мастеров. Мягкое и какое-то неземное пение приводило в восторг. Он не помнил, сколько времени провел в храме, но когда вышел душу наполнял необъяснимый трепет. Казалось, он открыл главную тайну, побывал в гостях у Бога. Какими же обманутыми казались ему березовцы после этого.
8.
Когда он уже подходил к входу в пещеру, ведущую в общину, услышал звук мотора. Тит притаился за кустом. Из подъехавшей машины вышел Кормчий, держащий на руках маленькую девочку. Видно, что ребенок спал. Григорий, повесил на плечо большую сумку, махнул кому-то, спрятанному в глубине машины, и, посвистывая, вошел в пещеру. Тит, дождавшись, когда Григорий отойдет на значительное расстояние, все же решился последовать за ним. С того момента, Тит не выпускал его из поля зрения. Он проследил до покоев его матери, куда Григорий отправился, заперев девочку в собственной комнате. Тит видел, как Григорий и матушка спешно шли по коридору, соединявшему их покои. Внимательные глаза березовца наблюдали за правителем во время подготовки к радению в молельном доме.
«Они и Бога у нас украли», — думал мужчина, невольно сравнивая незатейливость убранства корабля с великолепием храма, где Тит, в первый раз ощутил близость Бога.
Сегодня Бог подал ему знак, тот, который мужчина ждал уже более двух лет. В толпе молящихся, он заметил хрупкую фигурку его Асты. Конечно, женщина выглядела по-другому, одетая в городскую одежду, заметно округлившаяся за это время и от этого необычайно похорошевшая, но это была Аста, его Аста. Тит хотел подойти, обнять, прижать, чтобы ощутить каждой клеточкой истосковавшегося тела ту, о которой грезил, но, внезапно, понял, что не может сделать ни шага. Женщина, почувствовав на себе взгляд, спешно обернулась. Тит видел, как расширились ее глаза, когда она взглянула на него. Вся ее фигурка внезапно сгорбилась, будто ожидая удара розгой. Она опустила глаза, и спешно, стараясь не оглядываться, вышла из храма.