© По осени задумал Емельян податься в офени. Знакомый коробейник обещал посодействовать, указать, где товар прикупить и как до сёл богатых добраться. Поголосила Евдокия, а деваться некуда, хлебушка до весны не хватит, на полатях четыре голодных рта, а скоро срок и пятому на свет явиться. Как не ломи спинушку, а со скудной земельки много не возьмёшь. Завязал Емельян отложенные на торговое дело пять рублей в тряпочку, да к гайтану подвесил, взял узелок, собранный женой, перекрестился на образа и поспешил за порог. Невмочь в печальные глаза Евдокии смотреть.
Идёт, грязь месит, а перед глазами малышня босоногая, носами шмыгают, кулачками слёзки вытирают. Совсем тоска дух перехватила, хотел уж было вернуться, да за околицей товарищи поджидают – Федька-лапотник да Трофим-середа. Федька, наслушавшись пришлого ходебщика, забросил свой промысел, и тоже определился в торговый люд. А между тем, лапти, что выходили из-под его рук, раскупались на селе с большой охотой. Трофим же к рукоделию приучен не был, ему бы все по избам шастать в надежде на дармовое подношение, да задушевную беседу. В разговорах он всегда добавлял любимую присказку: «наше дело – середа», мол, нечего за другими гнаться, но и в хвосте плестись негоже. За эту присказку и прозван был в народе Середой. Трофим, завидев Емельяна, явно обрадовался, видно компания хмурого Федьки успела прискучить. Товарищи отправились в соседнее село на встречу с офеней.
***
Добрались лишь к обеду, Трофим часто останавливался, что-то поправляя и подвязывая, да по кустам с нуждой бегая. У околицы стояла запряжённая телега, на которой сидел Микола-ходебщик, да трое незнакомых мужиков. Поздоровались скупо, залезли на телегу и тронулись, благословясь.
К складской лавке добрались затемно. Микола отвел новоиспечённых торговцев в избу на окраине, где путники устроились на ночлег. А чуть забрезжил рассвет, Федька уже клал поклоны у образов. Кряхтя и постанывая к нему присоединились и остальные охотники за удачей.
Микола поджидал у запертых ворот лавки. Прошли, огляделись, небольшое помещение до потолка забито стопками книг и бумаг. В углу на лавках короба с мылом и швейными булавками. За занавешенным проёмом виднелась и другая комната, заваленная холстами и ситцем.
— Богатство-то какое, — не выдержал Середа
— А ты на чужое рот не разевай, — одёрнул товарища Емельян.
— Подходите, мужички, смелее, — Микола разложил на полке товар, — Вот тут, посмотрите.
— А Микола-то хозяин, а говорил, что товар приятеля, — прошептал Федька.
— Чего уж там, пошли, раз решились.
— Вы, мужички, грамоте не обучены, потому запоминайте с первого раза. Вот это, — офеня указал на крашеные картинки, — «простовики», картинки, на которых разное нарисовано, по восемь копеек за десять штук. Их покупают хорошо, так что по сотенке берите, не оплошаете.
— А чего на картинках-то, — Середа разглядывал изображения.
— А там разные. Вот, к примеру, сказ о том, как мыши кота хоронили. А вот мужик лапти плетёт. Есть и Божественные, на этой, к примеру, подлый змей Еву соблазняет, а Адам плачет.
— Да разве с первого раза разберёшь? – подал голос коренастый мужик из соседнего села.
— А ты в дороге разбирай, некогда мне с вами о картинках разговаривать. Набирайте себе, да дальше товар покажу.
Мужики подошли к стопкам, но набрали штук по пятьдесят, сотню взять не решились.
— А вот эта картинка подороже будет, лЯтографией зовётся. Её по сорок копеек продам, себе в убыток.
— А почём продать можно будет?
— А это уж как вам удача, кто и по восемьдесят копеек торгует.
— Тут у меня книжки. Божественные в одной стороне, а какие для хозяйства полезные – в другой. «Жития святых», «Страсти Христовы», «Как стоять на молитве», « Как правильно творить помин», «Сердце человеческое при жизни праведной и греховной», «Загробная жизнь», «Водка, как дух сатаны».
«Чародей и рыцарь», «Ночь у сатаны», «Утопленница» – эти хорошо раскупают, страшные, аж жуть. «Руководство, как учить жен, чтобы жить с ними в ладу», «Полный русский песенник» – полезные науки.
Мужики несмело стали отбирать себе книжки, стараясь запомнить по картинкам их названия.
— Книжки по два рублика за сотню.
— Эка дороговизна. А за сколько продавать?
— Кто по три, кто по четыре торгует, это как рассказывать будете.
Стопки отобранного товара росли. Емельян подсчитывал, сколько должен Миколе.
— А вот тут у меня азбуки, поминания и соломоны.
— Это что же за зверь такой?
— Соломон? Это гадание, которое очень любят. Видите круг с цифрами? Это Коло Фортуны или Соломона. Кидаете зёрнышко в середину и смотрите, куда оно скатится. Надо поглядеть число, что выпало и открыть Псалтырь на этом псалме. О чем псалом, такова и судьба.
— Уж больно мудрёно, — недоверчиво протянул один из мужиков.
— Мудрёно – не мудрёно, а покупают шибко. Хотите — берите, хотите — нет, а я вам советую.
Наконец все пять рублей, отложенных на товар, были истрачены. Оказалось, что мешок из холстины, прихваченный для того, чтобы положить туда книжки и картинки, не подходит, все мнётся и пачкается. Нужен был короб. Но и тут выручил Микола, раздав мужикам на первый раз короба совершенно бесплатно. Правда, взяв с них слово, что на обратном пути они обязательно вернут. Плотно закрыв хрупкое богатство рогожкой, мужики разбрелись каждый своей дорогой.
***
Неделю блуждал Емельян по поселкам, счёт времени потерял. А выручить удалось только три рубля. Обещанной Миколой цены не давал никто. А в одной деревне его чуть не побили за то, что дорого запросил за эти лЯтографии, которые новоявленный офеня про себя окрестил лютографиями. В Большой Лопуховке Емельян столкнулся с Трофимом. Середа был не один, рядом с ним, опираясь на посох, шел худенький старичок.
— Борода, дед Сёмка, представился он Емельяну, — что, мил человек, плохо торговля идет?
— Мы, Емелька, у обманщика товару набрали, — подал голос Трофим, — лавка-то не его, не Миколы, а брата. А Микола подгадал, когда брат уедет, да спустил нам товар задорого.
— Ну не робейте, сторгуем. Плохо, что нашему делу вы не обучены, тут ведь сноровка особая нужна. Ничего, пойдем вместе, поучу вас, да к хозяину артели отправлю, по одному сейчас мало кто ходит, опасно это.
Торговая грамота постигалась туго. Оказывается, надо было не просто товар принести, да цену назвать, надо всё знать, что в книжках написано, да картинками обрисовано. Дед Сёмка целыми днями без устали рассказывал спутникам библейские истории, дивные сказания. Да не просто рассказывал, а заставлял повторять. Прибывши в очередную деревню, Борода зазывал покупателей:
Эй вы, бабы, мужики
Разжимайте кулаки
Приносите денежек
Полные мешки.
Иногда он устраивал что-то вроде соревнований, обещая дешевый листок простовика за бойкую песню или прибаутку. Торговля превращалась в скоморошье представление. Сельчане пели, плясали, стараясь получить заветный подарок. На их шум стекались все новые и новые покупатели. В это время Борода преображался: сыпал прибаутками, рассказами и сказками. Убеждал, что гадальные карты и соломоны – вещь в бабьем хозяйстве незаменимая. Откуда-то из глубин своего огромного короба извлекал чудо-магнит, который продавал очень дорого. Этот магнит пользовался особой популярностью среди женщин. С его помощью они рассчитывали «примагнитить любого». Любовная магия действовала весьма просто, надо было всего лишь прикоснуться намагниченной скобой к своей зазнобе. А уж если дать ему испить водицы али водки, в которой предварительно побывал магнит, то успех обеспечен. Правда, Борода сразу оговаривал, что магнит этот не подействует, если любовь не от Бога. Мало ли, вдруг скоро придется в эту деревню возвращаться. Но женщин оговорка не останавливала.
«Хороший товар сам себя продает, а вы попробуйте продать книжку бедному неграмотному крестьянину. Вот тогда вы – настоящие офени, — напутствовал старик новобранцев, — «Умелый коробейник наперёд покупателя знает, что ему требуется. Покупать не принуждайте, а внимательно смотрите, на что взор опустит, то и славить начинайте. Опять-таки, бабам требуется всё загадочное, таинственное, им гадания да разные любовные штучки предлагай. А пожилой бабе приличнее про жития святых рассказать. Пусть снох уму-разуму учат». Множество торговых премудростей раскрыл им Борода. «Товар он порядок любит. Ежели свалим всё в кучу, то и не разобрать, вы понемножку вынимайте. Сначала тот, что подороже, да рассказывайте о нем подольше, а уж напоследок дешёвые картинки. Ежели кто заинтересовался, то дайте ему в руки подержать. Так он вернее купит».
Он рассказал, что у коробейников есть свой, тайный язык, которым они переговариваются между собой, чтобы покупатели не догадались. Называется этот язык «феня». «Вот, к примеру, барин, помещик, а по-нашему, по фене – ховряк. Барыня – ховрячка. Большая – хлябыя. Бумага – пельмыга, а деньги бумажные – пельмышки. Вы, мужички, запоминайте, у нас и счёт другой, особый. Вот скажу я марушник, а вы должны смекнуть, что это гривенник». После недели мытарств, Емельян, наконец, начал разбираться в житиях и гаданиях. А еще через две недели товар был распродан, короба возвращены владельцу, а офени отправились наниматься в артель ходебщиков.
***
P.S. История офеней(коробейников, ходебщиков, уличных торговцев) началась в XV веке — примерно за сто пятьдесят лет до распространения в России их ремесла и секретного языка. В то время на Русь переселилось значительное количество греков. Большинство из них занялось торговлей. Название офеня происходит от греческого города Афины.
Почти двести пятьдесят лет странствующие торговцы иконами и книгами сохраняли свой специфический жизненный уклад и описывали мир на тайном языке. Позже этот язык смешается с языком профессиональных уголовников, так зародится «уголовная феня».
Офени вместили в себя и удивительные торговые навыки, куда современным маркетологам до умения «продать книгу бедному безграмотному крестьянину», и наследие скоморохов, затейников, были разносчиками вестей, информационной связи между поселениями. Они не просто удовлетворяли потребности бедного люда в самом необходимом, но и являлись проводниками печатного слова, содействовали распространению грамотности. Коробейники способствовали развитию промышленности в регионах проживания, реализуя произведённый продукт. Из этой среды вышли многие купцы, заработавшие свой первоначальный капитал на разносе товаров.
Удивительно, но офенями становились чаще всего «по нужде». Центром развития уличной торговли считают Владимирскую область. Высокая плотность заселения и скудная земля вынудила многих крестьян заняться торговой подработкой.