©
Желание убить
Впервые я захотел ее убить еще в октябре, подумал и ужаснулся собственному желанию.
В тот день я вернулся с успешных переговоров, даже не отметив сделку со своим партнером, хотя тот и настаивал. Сидел в полутемной гостиной за чашкой кофе, сидел и смотрел на пустую стену напротив, понимая, что контракт, несущий значительную прибыль, больше не радует. Как не радует некогда уютный дом, спокойствие сосновой рощи за забором, возможность в любое время оказаться практически в любой точке мира, не возбуждают молодые женщины, не интересует дочь, давно проживающая в другой стране. Не будоражит кровь предпринимательский риск. Ни-че-го.
Я весь состою из пустоты, растерявшей чувства, хотя нет, одно все же осталось – ненависть к собственной жене. Оно настолько срослось со мной, что утратило остроту, стало чем-то естественным: как дышать, есть, спать. Естественным стал и страх при ее появлении. Я долго не мог понять его природу, не мог объяснить – что именно боюсь, страх просто всплывал как вечный спутник ненависти. Именно тогда и пришло откровение — это страх, что когда-нибудь стану убийцей.
В тот же миг, как фантом, как знак, в гостиную вошла жена. Ее не должно быть в доме, сюда она приезжала редко, предпочитая городскую квартиру, а уж в осенний будничный день…
— Опять пьешь, — кивнула на бутылку коньяка.
— Нет, пью кофе, — я ненавидел себя за бесконечные оправдания. – Странно, что ты здесь.
— Приехала поработать, у соседей ремонт, шумят до поздней ночи, а мне надо закончить рецензию на диссертацию.
И все — никаких вопросов, ничего, прошла на кухню, вернулась со стаканом сока, расположилась в кресле напротив, буравя взглядом.
В этом она вся – ни малейшего интереса к моим делам, делающим ее обеспеченной женщиной. Она всегда считала, главное в жизни нашей семьи – ее служение науке, все эти дипломы, диссертации, конференции, чертовы концепции, а мой бизнес – игрушка недоумка. Кажущееся равнодушие к бизнесу и подтолкнуло совершить главную ошибку, ошибку, сделавшую меня заложником. Год назад я окончательно обезумел, переписав бизнес на нее, Кутепову Жанну Борисовну, мою супругу. Развод стал невозможен.
Желание убить набирало силу. Я смотрел на немолодую, ставшую чужой, женщину и представлял, как мои пальцы сжимаются на ее шее. Чашка задрожала в моих руках. Упругое сопротивление мышц, удары ее твердых кулаков по своим плечам, ощутимые пинки по ногам – клянусь, я все это чувствовал тогда. В какой-то момент испугался своего наслаждения, пришлось вырвать себя из кресла.
Ночь провел у Алинки, знал, что она всегда мне рада. Нырял в объятия как в избавление, выталкивал из себя страшную мечту.
С тех пор мысли об убийстве изредка овладевали мной, но больше не пугали. Я словно играл в какую-то игру, обдумывая детали, наслаждаясь фантазиями, как интеллектуальной задачей.
От этого наваждения удалось избавиться только после звонка следователя. Я был в офисе, обсуждал какую-то мелкую проблему на строящемся объекте, когда на телефоне высветился незнакомый номер.
— Кутепов Александр Евгеньевич?
– спросил мужской голос.
Я подтвердил.
— Кутепова Жанна Борисовна ваша супруга?
Я уже знал все, что он скажет.
— В последний раз? Примерно неделю назад. Да, разумеется, я подъеду.
Казалось, я смотрю какое-то странное кино с собственным участием.
— Я готов к опознанию. Понимаю, что тело сильно обгорело.
Следователь стоял рядом, всматриваясь в мое лицо.
Мне стало плохо, в этой черной фигуре с трудом угадывались человеческие очертания, а уж узнать в ней Жанну Борисовну и вовсе невозможно.
Но было вполне узнаваемо кольцо, я сам его заказывал у ювелира двадцать лет назад — авторская работа, трудно ошибиться. Узнал я и дорогую заколку для волос, наследство ее бабушки. Следователь сообщил, что она сгорела в своем автомобиле.
Дочь Елизавета прилетела на похороны. Я смотрел и не узнавал: маленькая Лизонька, которая встречала меня вечерами, совсем исчезла, растворилась в этой ухоженной, слегка надменной молодой женщине. Меня даже не удивило, что дочка не скорбит о матери, держит маску приличия, но и все… Признаться, Лиза никогда не была близка с Жанной, ребенком слегка побаивалась слишком строгую мать, а потом и вовсе отдалилась.
— Отец, я завтра улетаю, — заявила она вечером после похорон, — думаю, нам надо обговорить формальности. Знаю, что твой бизнес и вся недвижимость, кроме загородного дома, переписана на маму. Мне сейчас очень нужны деньги, но на бизнес, разумеется, не посягаю. Как ты оцениваешь активы, да и вообще сумму, которую я должна получить в наследство?
— Ты же понимаешь, что это приблизительно, — и я назвал число с большой погрешностью.
Она тут же перевела в евро, и впервые я увидел улыбку на ее лице.
А еще через три дня, уже после того, как Лиза улетела, узнал, что мои активы выведены Жанной незадолго до своей гибели.
Вот тогда я испытал шок, понимал, что сделать это без моего партнера, Веретеньева Кирилла, Жанна не могла, а это значит, они договаривались за моей спиной. Бросился в офис, и застал момент, когда с двери моего кабинета скручивали табличку.
— Заходи, — пригласил Кирилл к себе. – Присаживайся.
Откуда этот тон, он что, чувствует себя полноценным хозяином?
— Кирилл, я не понимаю…
— Все ты понимаешь, строил из себя… Скажи, чья идея обанкротить фирму: твоя, Жанны? Нельзя было просто прийти, сказать: так, мол, и так…
— Я не знал!
— Да все ты знал, вывел потихоньку, а женушку отправил к предкам? Вывел весь бюджет, воспользовался тем, что я в отъезде. Чем теперь обеспечивать контракты? Короче, отправил материалы в бухгалтерию, аудиторам, готовлю иск. Учти, включу туда и упущенные возможности. А теперь вон, вон из моего кабинета и моей фирмы.
Я даже не удивился, на что рассчитывал, если он в сговоре с Жанкой, что он сразу признается? И тут мне позвонил следователь: «Открылись новые обстоятельства».
— Александр Евгеньевич, где вы были…
Беседу помню плохо, помню, что очень нервничал и старался продумывать ответы, но в конце все же не выдержал, возмутился необоснованными подозрениями.
— Почему же, мотивчик-то у вас очень даже серьезный. Исчезновение денег накануне гибели опять-таки. И потом, вы же сами признались, с супругой у вас давно не было нежных чувств.
У меня случилась истерика. Я хохотал, как безумный, повторяя: «нежные чувства», пока хозяин кабинета не плеснул мне водой в лицо.
Но в тот раз он все же отпустил, взяв с меня подписку о невыезде.
Прошло 3 месяца.
Сейчас мне кажется, что не надо было уезжать, но тогда единственным желанием было спрятаться, отсидеться в глуши, вдали от преследования. Эту деревушку: десяток развалившихся домов вдали от трассы, до ближайшего населенного пункта с магазином — километров десять, я обнаружил несколько лет назад совершенно случайно . Живут в ней одинокие старики и старушки, лучшего места и не найти. Никто из знакомых не знал о существовании забытого Богом местечка Гаврино.
Добирался как заправский конспиролог, менял направления, телефоны, сим-карты. Машину бросил на городской окраине, в самом криминальном районе. Дальше отправился налегке, пересаживаясь с автобусов на попутки. Последнюю часть пути преодолел пешком.
В деревне занял один из пустующих домов, показавшийся самым крепким. Местные старики не были против, одолжили топор, молоток – доверчивый же у нас народ, а если я убийца? Подправив свое жилье, решил помочь и им, ходил от дома к дому, что-то приколачивая, меняя, за это меня прикармливали. Работа отвлекала от тяжких мыслей.
Через месяц стало казаться, что ничего в моей жизни иного и не было, я всегда обитал в этом Гаврино, вставал с восходом солнца и отправлялся к какой-нибудь престарелой соседке помочь по хозяйству. Только вечера тянулись невыносимо долго, старики отправлялись спать с закатом и я оставался один на один со своими мыслями. Что дальше? Не могу же я всю жизнь стучать топором и копать огороды, надо будет когда-то возвращаться в мир.
Я зажег старенькую лампу, которую нашел на чердаке. От прежних хозяев мне досталась небольшая библиотека, единственная отрада одиноких ночей, в ставни стучался осенний дождь, старый дом стонал от порывов ветра. Я понимал, что никакого смысла оставаться на зиму не было, и каждый день собирался вернуться, но находились какие-то дела, я цеплялся за их необходимость, лишь бы оттянуть неизбежное. Как же меня пугало заключение!
Залаяла соседская собака, хлопнула калитка, кто-то поднялся по ступеням крыльца. Все же я растерял бдительность, распахнул дверь еще до того, как постучали.
Если бы в этот момент с неба посыпались стодолларовые купюры, я удивился бы меньше.
— Ты, но как?
— Пустишь? – гостья, отодвинув меня, прошла внутрь. – Да, достойное место.
Я пытался произнести хоть что-то, но слова словно рассыпались в звуки.
— У меня мало времени. Вот, заехала попрощаться, все же столько лет в браке.
— Жанна, но как? Ты же умерла, я хоронил тебя…
— А ты разочарован. Считай, что я взяла реванш. Розыгрыш удался, не так ли?
— Кого я тогда схоронил? У нее нашли твою заколку и кольцо…
— Какая разница? Главное не это, главное, что через несколько часов я буду лететь совсем в другую жизнь, богатая, счастливая, а ты, мой неудавшийся убийца, закончишь свою жизнь в душной камере, в компании таких же неудачников.
— Но теперь меня не в чем подозревать — ты жива, преступления не было.
— Но ведь ты мечтал, я знаю, ты каждый вечер придумывал способы, как меня уничтожить. Какой тебе нравился больше: удушить меня или отравить чем-то убивающим долго, чтобы наслаждаться моей агонией?
— Ты сумасшедшая…
— Нет, я всего лишь жила с таким как ты. Перед тем как уехать, я все же проявлю некоторую гуманность, расскажу, как мне удалось переиграть тебя.
Я почувствовала, когда у тебя зародилось желание убить, думаю, что ты даже не осознавал еще, просто ловил себя на ненависти. Ведь так?
Я молчал.
— Ты даже не догадывался, что мы с Кириллом давно любовники? И с твоей-то наивностью пытаться играть со мной? Дальнейшее можешь додумать сам. Уговорить тебя перевести бизнес, было просто, как просто отслеживать все твои передвижения. Про это твое Гаврино я узнала сразу. Как мы потешались над твоей конспирацией. Ну вот, пожалуй, и все. Извини, дорогой, не смогу носить тебе передачи.
Последние ее слова заглушил лай деревенских собак. Жанна метнулась к двери, но я схватил ее и крепко держал. Не знаю, что в тот момент мне хотелось больше: убить или овладеть ею, такой новой, такой незнакомой.
— Аккуратнее, Александр Евгеньевич, иначе все же придется вас арестовать, — следователь разжал мои объятия.
— Как и вы здесь?
— И я. Ну что же, Жанна Борисовна, или как вас теперь, позвольте примерить эти браслеты на ваши ручки.
Жанна осела на пол и застонала.
— Придется, дорогая наша покойница и соучастница убийства одновременно. Думаете, удачно провели всех? Любовник ваш уже дает показания, так что, боюсь, самолет улетит, не досчитавшись пассажиров. Кого вы с любовником принесли в жертву?
— Бомжиху с вокзала, — прошипела супруга.
Через месяц прилетела Лиза. К тому времени я окончательно оправился и сутками пропадал на работе, надо было восстанавливать фирму.
— Папа, я поживу у тебя? – спросила она в один из вечеров голосом маленькой Лизоньки.
— Разумеется, дочка.
Показалось или глаза Лизы заблестели?