© Духота не сошла даже к вечеру. Даша вышла из дома подышать свежим воздухом, но воздух свежим не был. Раскаленный жидкий асфальт превратил город с огромный кипящий котел, легкие обжигало. Даша дошла до ближайшего скверика — повезло, она нашла одинокую лавочку, укрытую со всех сторон кустами. Свет фонаря разбрызгивал золотые блики по чернеющим кронам.
Город ликовал, наконец-то закончилось заточение, вызванное пандемией, и улицы заполнили гуляющие горожане.
«И жара их не останавливает», — думала Даша. Последние дни раздражение не оставляло девушку, не радовала даже долгожданная свобода. И чему радоваться — ее маленький магазин прогорел, ей нечем платить аренду и банковские кредиты. Еще полгода назад она думала о расширении, а теперь осталась с летней прошлогодней коллекцией, отдаваемой сейчас за бесценок по распродажным точкам. Эти точки принимали приличные вещи за сущие гроши, много дешевле закупочной цены. Накоплений хватит на пару недель, а что дальше? И от этих мыслей хотелось кричать.
Неожиданно холодный ветерок коснулся лица девушки. Она только сейчас поняла, что все вокруг стихло. В груди поднялись волны страха. Даша оглядывалась, но за кустами ничего не видно. Она встала со скамейки и вышла из укрытия. Странно, сквер был абсолютно пуст. За это время ночь вступила в свои права. Редкие фонари выхватывали из темноты пустые скамейки, цветущие клумбы и черный силуэт памятника в конце дорожки.
— Да-ш-ш-ш-ша, — прошелестело за спиной.
Сердце забилось и подскочило к горлу. Она больше не чувствовала ног, пришлось остановиться.
— Да-ш-ш-ша, — звучало откуда-то из-за спины.
Она обернулась. Секунду назад эта лавочка была пуста, а сейчас на ней сидела странная женщина. От ее вида зашевелились волосы. Крупная плотная фигура была одета во что-то белое до пят, на голове повязан платок. Но все это было почти прозрачным, никаких четких контуров. Но настоящий ужас сковал Дашу, когда она посмотрела на лицо незнакомки: ей вдруг показалось, что она смотрит на нее сквозь толщу воды. Воздух, сгустившись, ходил волнами вокруг всей фигуры.
— Мария я, не бойся, с-с-садись, — указала женщина на место рядом.
Даша вовсе не хотела садиться на эту скамейку. Ей хотелось бежать, хотелось домой, за закрытую дверь, но ноги сами несли к злополучной лавочке.
— Кто ты? Откуда? – выдавила девушка, ежась от ледяного холода, исходившего от незнакомки.
— Живу здесь. Это теперь тут гуляют, а ведь это место мертвых, погост. По нам гуляете, — вдруг вскрикнула женщина и рассмеялась странным смехом, переходящим в вой.
— Я не знала…
— Я часто выхожу посмотреть на вас, на тех, кто землю-матушку топчет спустя столетия после нас.
— И как мы?
— Спящие, будто и не живете вовсе. Любить боитесь, забыли, как жалеть. Разве только себя?
— А как ты жила?
— Любила, ах, как я его любила. Да только жизнь отняли люди лихие, за несколько монет, что в его кошеле в трактире приметили. Одна осталась с детками малыми, только и память от него – лавочка на окраине города.
— И как же ты?
— А что я? Хозяина-то нет, так хозяйкой стала. Разное бывало, да тебе дела наши купеческие ведомы. Не горюй, рано тебе печалиться.
— Ты что-то знаешь, знаешь, как мне помочь? – крикнула Даша. Но женщина не ответила, лишь улыбнулась в ответ. Эта улыбка и осталась в памяти Даши даже после того, как незнакомка исчезла. Фигура вдруг стала терять плотность, превращаясь в столб тумана, а потом и вовсе растаяла.
Город вернулся бегущими огнями, шумом, смехом. Даша отправилась домой. А наутро, открыв почту, нашла письмо, в котором ее приглашали на собеседование.