Роковая находка

.

Андрей

©  Сначала проценты урезали, теперь вот это… Куда я без машины, как до работы добираться буду? В автобусе? Тогда зачем домой вообще возвращаться, чтобы поспать? Угораздило мужика, пьяный что ли? Вроде бы нет, лепечет что-то про жену в больнице, про дочку, эх, приятель, куда же ты гнал на своем жигуленке? Простой, деревенский мужик – даже жаль его, сразу видно, денег нет, и не было никогда. Откуда мне его лицо знакомо, где я мог его видеть?

Протягивает документы – Николай Александрович Ободов. Никогда не слышал, но видеть я его, определенно, видел, только где? Надо шефу позвонить.

Нет, такого не может быть, как это приедешь, когда сможешь, за документами? Что он себе позволяет? Пахал на них четыре года, выручку пятизначную каждый месяц приносил за жалкий процент, почему уволили? За что? Да это просто розыгрыш! Ну и денек, сначала этот пень врезался, остался без машины, теперь еще уволен…

Полина

Даже думать боюсь, Андрею пока ничего говорить не буду, неужели две полоски? А уже и верить перестали, больше года по клиникам, с работы уволилась, только и делала, что лечилась. Интересно, а кто у них будет? Очень хочется девочку, вот с такими бантиками, как у той девчушки, кто бы ни был, лишь бы здоровый. Андрей мальчишке обрадуется, будет его по своим раскопкам таскать, хотя эти его походы за хламом надо прекращать. Тащит домой всякий мусор, квартиру в антикварную лавку превратил, добро бы что ценное, а то ветошь, которую хозяева поленились на помойку вынести. Теперь вот реновация, пропадает в брошенных квартирах со своим Костяном все выходные. Возвращается грязный, пыльный, высыпает на столе в гостиной свой мусор из пакета и перебирает всю ночь. Эх…

Константин

Обиделся. Я что ли на работе его накосячил, просто так не увольняют, поди, сделки проводил, минуя фирму, вот и настучали, иначе, откуда у менеджера по продажам небольшой конторы деньги на хорошую тачку и ипотеку? Полина его дома сидит, а моя Маринка по двенадцать часов вкалывает. А машина, что машина — страховкой покроет. Еще и жалуется, а я должен сочувствующее лицо делать. Какой-то он ненормальный в последнее время, вот и сейчас – замолчал, уставился на соседний столик, на тетку лет сорока, странную какую-то. Знает его что ли, тоже поглядывает, ухмыляется.

Андрей

Я определенно ее знаю, только откуда не помню. Что же со мной происходит? Какой помощи я ждал от Костяна, на что надеялся? Ну говорил, что у них вроде бы вакансия есть, так он не хозяин, даже не начальник отдела, простой сотрудник. Домой пора, с утра рассылкой резюме займусь, на пару месяцев денег хватит, а там посмотрим.

Полина

Нет, сегодня ничего говорить не буду, он расстроен: машину разбили, с работы уволили, а тут еще я с ребенком… Ребенок ребенком, а надо искать работу, пока еще не очень заметно, хоть декретные получу. Натка говорила, что хозяйка до сих пор вспоминает, может попробовать подъехать, поговорить? Клиентки меня любили, до сих пор звонят, просят постричь. Ничего, все это мелкие неприятности, они все преодолеют, главное, ребенок! Какую странную девочку сегодня видела во дворе, раньше никогда ее не видела. Неприятный ребенок, хотя о детях так, наверное, нельзя. Глазки мелкие, а лицо очень крупное, словно отечное – нездоровое лицо. И играла одна, прыгала через скакалку, кто сейчас через скакалку прыгает? И косички эти барашками, так детей не заплетают. Далась мне эта девчонка, будто и подумать не о чем…

Андрей

Что они, преследуют меня что ли? Мужик, что машину разбил как брат-близнец кадровика. Только смотрит по-другому, тот чуть не плакал, а этот будто смеется. Еще вопросы его дурацкие, у меня же все в резюме написано, вот зачем ты меня спрашиваешь об увольнении, хочешь правды? Не хочешь ты ее, иначе, каждый, кто сидит в этом кресле, в лицо о вашем бредовом отборе говорить будет. Разумеется, позвоните, а как же?

Разгар дня, а автобус забит, куда уж присесть – стоять негде. Сидят только молодые, экранами гаджетов отгородятся – и хоть штабелями укладывайтесь. Тетка эта еще впереди, как-то от нее странно пахнет, старой проросшей картошкой, погребом, запах лета, который запомнил на всю жизнь. Родители тогда оставили меня на попечение прабабушки. Это было последнее предшкольное лето. Бабушка перебирала запасы в погребе, вытаскивала старую картошку, опутанную белыми ростками, а я, почему-то страшно боялся. Все казалось, что это не картошка, а какие-то подземные страшилища, которым бабка беспощадно обрывает щупальца.

Женщина обернулась – о ужас, эта была та самая, из кафе, в котором сидели с Костяном. Не может быть! Смотрит выпуклыми, рыбьими, глазами, и от этого взгляда останавливается дыхание, ледяной холод пробирается под черепную коробку.

— Выходите? – небрежно толкнули в спину.

Быстрее, прочь от этого взгляда, от мертвых глаз, я вспомнил, где видел и эту женщину, и этого невзрачного мужичка, ловко меняющего личины.

Полина

Забытый запах, как же она, оказывается, соскучилась по милому уюту, по постерам, что казались раньше пошлыми, по витрине с дорогими средствами, которыми в салоне пользовались редко, разве что для особых клиентов отворяли стеклянную дверку. Натка обрадовалась, болтала, не умолкая. Пока ждали Аллу Георгиевну, она успела постричь трех клиенток и одну покрасить. Алла Георгиевна появилась к обеду, неспешно прошла по залу, кивнула Натке и тут заметила меня:

— Полиночка, какими судьбами? В гости? Хорошо выглядишь.

— Спасибо, Алла Георгиевна.

— Пойдем, чайком побалуемся, — пригласила хозяйка в свой кабинет — маленькую комнату, вместившей роскошный диван, небольшой шкафчик с изящным фарфором и маленький столик. Алла Георгиевна любила чай.

Пока заваривала, расспрашивала о моей семейной жизни, о муже. Разумеется, я не стала ей говорить, что мы с Андреем так и не дошли до ЗАГСа, но честно сообщила о ребенке, о том, как год лечилась, уже отчаялась, а тут такой подарок. Рассказала, что Андрея уволили, а у нас кредиты, ипотека, что очень нужна работа.

— Взять-то я тебя, конечно, возьму, Поленька, — проговорила хозяйка, глядя куда-то мимо меня. – Но ты, девочка, лишний раз подумай, сама знаешь, работа наша для будущего ребеночка вредная. – А потом, словно очнувшись, вдруг рассмеялась: — Навыки-то не растеряла? Пойдем, мою голову в порядок приведешь.

Возвращалась домой уже в сумерках, заскочила в супермаркет, купила продуктов на деньги, что заплатила Алла Георгиевна за день работы. И у подъезда опять столкнулась с этой девчонкой. Она что-то рисовала прямо на стене дома. Заметив меня, не убежала, а лишь подбоченилась и посмотрела с прищуром. И тут же в глубине живота, там, где только зарождалась новая жизнь, взорвалась боль.

Андрей

Странно, куда ушла Полина? И на звонки не отвечает, но это и к лучшему. Куда он его дел? В столе? Нет. Господи, где же он? Нашел, Полинка его в коробку на балкон вынесла, ну-ка, посмотрим. Так и есть: вот этот мужик, а вот и женщина. Так-так, обычный фотоальбом, я еще удивился, что его прежние хозяева оставили, обычно, их забирают, семейную память хранят. Вот он, тот самый товарищ, стоит, улыбается на фоне новой пятиэтажки. Какой же это год? На заднем фоне видно строительство еще одного дома, по-моему, это по Ламповой. Точно, по Ламповой. Когда же его строили? Не может быть, дом сдан в 1968 году. А это значит… это значит, что мужик позирует на этой фотографии пятьдесят с лишним лет назад. Кто он, может отец «близнецов»? Вот опять он, уже на фоне роддома, а рядом улыбающаяся тетка из автобуса. Сверток с розовым бантом – девочка. Во что же я вляпался? Девчонка во дворе, прыгает через скакалку — какой же неприятный ребенок! А это что, семейный праздник? Что это за старуха в центре – черный платок с кистями, белесые брови, сжатые губы в россыпи мелких морщин, рот кажется зашитым, прихваченным неумелой портнихой, и от этого в каких-то складках. А на этом фото — неужели похороны: цветы, венки, девчонка эта держит за руку мать, а женщина, как же она похожа на эту старуху.

И зачем я только взял этот альбом, как хотел использовать, его ведь никому не продать? Надо отвезти, вернуть на место.

Полина

Что же так больно? Где Андрей, почему не отвечает? Она не может потерять этого ребенка, не может. Почему так долго не едет скорая? В глазах темнеет, надо открыть входную дверь.

Андрей

Из какой же квартиры я его взял, не помню, кажется, вон из той, на третьем этаже. Да, точно, из той, Костян еще кричал что-то из соседней, вроде бы старый будильник обнаружил. Не может быть, две недели назад дом казался целым, оставленным накануне, а теперь подъездные двери заварены, как же попасть внутрь? Попробовать через окно, фанеркой забили, разве это препятствие? Почему я не догадался взять фонарик, ведь он у меня остался в машине, а машина на СТО. Что тут произошло за пару недель, перекрытия частично обрушились, лестница повисла, лишившись опоры. Как же страшно!

Полина

Из тьмы выплывают какие-то лица, странные лица. Почему у них закрыты рты? Это маски, медицинские маски.

— Держись, держись, милая, — пробивается голос сквозь липкую боль.

Константин

Что с Андрюхой, к чему такая спешка, что он здесь забыл? Может быть откопал, действительно, что-то ценное, ведь в прошлый раз они ничего существенного не нашли – сломанный будильник да хрустальную вазу с эмблемой московской олимпиады, на удивление, целую. И где он, двери зачем-то заварили, неужели бездомные поселились? Фанерка оторвана на окне первого этажа, попробовать что ли? Подъезд не узнать, обвалилось все, по лестнице подниматься страшно.

— Андрей, Андрей!

Андрей

Вот она – эта квартира. Здесь я его нашел. Что такое, дверь, будто изнутри заперта. Ну-ка, еще раз, поддается, вот и хорошо, вот и славно…

— Эй, я принес твое, возьми, — крикнул я из коридора.

Где же я его нашел? Вспомнил, в гостиной, в серванте. Стоит красавец, даже пылью не покрылся. Я выдвинул ящик и положил находку на место.

Константин

Что за грохот, откуда? Неужели с третьего этажа, мы там были в прошлый раз. Осторожно, шажок, еще шажок. Андрей, почему он на полу?

— Андрей! Андрей, что с тобой?

Я кричал, тормошил — бесполезно. Надо выбираться.

Андрей

Где я? Похоже, в машине Костяна, где же он сам? Я приподнялся с заднего сидения, и в этот же миг приоткрылась водительская дверца.

— Ну наконец-то, что ты тут устроил? — протянул он мне бутылку воды.

— Надо было, буркнул я, — отпивая из запотевшей бутылки.

— Телефон, у тебя звонит телефон.

— Да, действительно.

Полина

— Андрей, не переживай, я в больнице. Все уже хорошо, ребенка сохранили.

Какой же он смешной, долго не мог понять какого ребенка. Конечно же, девочки, дочки.

Андрей

Похоже, вид у меня был, действительно, глупый. А Костян обрадовался, я это видел, повез в больницу к Полинке.

Константин

Да уж, прокатался с ним до ночи, и что теперь Маринке говорить? Про беременность Полины лучше промолчу, что же я, не вижу, как Маришка коляски глазами провожает, да только не можем мы пока ребенка себе позволить, не можем.

Луч фар проезжавшего мимо автомобиля на миг выхватил пожелтевшую фотографию, лежащую на полу машины. И от этой вспышки глаза суровой старухи вспыхнули красноватым светом.