©
Глава 3. Мертвая деревня
Звонок
Разбудил меня звонок Перерубова.
— Спишь? – раздалось из трубки.
Сон слетел моментально.
— Который час? – попытался я ответить как можно бодрее.
— Начало десятого, — прорычал шеф и замолчал. Я воспользовался передышкой, чтобы натянуть рубашку и брюки.
— Так я уже готов.
— Послушай, Эдик, похоже, я втравил тебя в нехорошую историю. Я вчера не поинтересовался, что там за парень с тобой?
— Сосед от жены прячется. Жена у него…
— Дети у них есть? – перебил шеф.
— Мальчишка лет пяти. А почему вы им интересуетесь?
— Даже не знаю, как сказать, ты же не поверишь, чертовщина там какая-то. Кощина Яра никакого нет, уже несколько лет нет.
— А как же адрес на конверте?
— Да кто же знает, может на почте внимания не обратили, ведь это обратный адрес. Деревня там была, вымирала потихоньку, молодежь уехала, благо городок рядом. Оставалось три семьи, в том числе и дед Марии – Трифон Михайлович Дубовой вместе со своей дочерью Василисой Трифоновной. Год назад Трифон Михайлович умер, а летом скончалась и его дочь.
— Как умер? Ошибки быть не может?
— Не знаю, поручиться не могу, но местные утверждают, что никакой ошибки. Василиса Трифоновна после смерти отца переехала в Варитовск. Причина смерти довольно странная, женщина еще не старая, не больная вроде, а врачи зафиксировали остановку сердца.
— Мало ли…
— Хорошо, только факты, во всяком случае, пока. Я связался с нашей клиенткой Екатериной. Она утверждает, что Мария встречалась с дедом летом, именно на похоронах матери он увидел ее беременность. Она еще спросила подругу, как теперь будет жить дед, ведь он пожилой человек, и Мария, по ее словам, отмахнулась, мол, справится. А теперь, дорогой мой, тебе лучше присесть.
Я даже не нашел, что ответить — Перерубов никогда не отличался заботливостью, да и не был замечен в фамильярности, скорее я при любом удобном случае старался корректно сократить дистанцию.
— Сегодня утром исчезла Олеся, дочка Марии, исчезла из закрытой квартиры.
— Как?
— Малышка спала в комнате одна, Екатерина утром удивилась, что девочка молчит, короче, ребенка в кроватке не оказалось. Дверь не взломана, девушка ничего не слышала. В мессенджере появилось сообщение от Марии, дословно: «За все спасибо. Леська у меня, не ищи нас, мы решили вернуться в семью. И держитесь подальше от Кощина Яра».
— Ничего не понимаю…
— Я знаю твои убеждения, но Эдик, сынок, надо возвращаться.
Сынок? Что происходит?
— Не убедили, Петр Макеевич, скорее наоборот, только разожгли интерес.
— Ты рискуешь не только своей жизнью, подумай о друге, кстати, как его зовут?
— Олег.
— Письмена эти на конверте, это древний артефакт, все серьезно.
— Вы сейчас не шутите?
— А как могла исчезнуть трехмесячная девочка из запертой на засов квартиры, квартиры на четвертом этаже, заметь?
— У меня одно объяснение – нам солгала клиентка.
— Вот и хорошо, пусть будет так. Возвращайся.
Не знаю, что в этот момент во мне взыграло, но я уперся:
— Не сейчас, я должен все же доехать до этого Яра, посмотреть на месте.
— Эдик, просто поверь, незачем туда ехать. Если моих доводов недостаточно, через полчаса в кафе «Тополек» вас будет ждать некто Глинкин Сергей Сергеевич, местный оперативник. Побеседуйте и назад.
Местный оперативник
Я не стал отвечать, а просто отключился.
Олег был одет, но выглядел каким-то помятым.
— Не привык ночевать не на своей кровати. Куда сейчас?
— Завтракать в «Тополек», надеюсь, нас ждут.
Нас, действительно, ждали, завтрак накрыли с размахом — Олег даже присвистнул.
— Я обычно только кофе пью, а тут и пирожки, и ветчина, и блинчики, и даже отбивные с пюре. Словно в детство вернулся, на бабушкину кухню.
— Я тоже только кофе пью.
Сергей Сергеевич, приземистый мужчина с тяжелым взглядом, натянул угрюмую улыбку:
— Кофе, так кофе.
Кофе этот напиток можно было назвать с большим трудом, но в голове прояснилось. Олег вопросительно смотрел на меня, но молчал, не решаясь задавать вопросы. Я же находился под впечатлением звонка Макеича и тоже молчал, не торопясь задавать вопросы Глинкину. Да и что было спрашивать – не считает ли он, что покойный старик внезапно ожил, выманил внучку и как-то выкрал правнучку?
— Расскажите о Кощином Яре, о Дубовых, — спросил я, наконец.
— Ну что сказать, когда-то большая деревня была, старая. Говорят, что и город наш пошел от нее. Но я не застал, а мне уже сорок. Сгубила ее близость Варитовска, тут ведь всего тринадцать километров по трассе. Молодежь уезжала, потом и стариков своих вывозила, остались только несколько домов. Хутор, а не деревня. Дубовой, пожалуй, последним жителем в ней и был. А как умер, дочка его в город перебралась. Она на почте работала, пока отец жив был, ей приходилось каждый день ездить, а тут и квартирку себе нашла, вернее, комнатку рядом с работой. Только недолго она здесь прожила, летом умерла. Дочка ее давно уехала, сюда не приезжала вроде.
— А мы можем взять выписку из ЗАГСа о смерти старика?
— Так ведь праздники, да и зачем она вам?
— Дело в том, что внучка получила письмо от деда, от деда, понимаете, от покойника.
— Быть не может, сами посудите, ее мать всю жизнь с отцом прожила, разве оставила бы она его одного?
— По-разному случается, — подал голос сосед.
— А мы могли бы съездить в дом, где жила Василиса Трифоновна, поговорить с соседями?
— Поехали, — поднялся Глинкин бодро. По всему видно, что молчаливые гости его раздражают.
Комнатка и правда оказалась крошечной, десятиметровая каморка в дряхлом бараке с множеством соседей. Ее нам открыла крупная женщина пенсионного возраста.
— Ваську я знала плохо, она странная была. Комната эта теперь наша. Вот ждем лета, ремонт сделаем и заселимся, у меня сын с женой разошелся, а жить негде.
— А в чем была ее странность? – Я рассматривал ряды длинных полок заставленных какими-то банками, стопками книг, пыльными фигурками и прочей ерундой.
— Так слова не вытянешь. Вернется с работы, поставит кастрюльку с варевом и быстрей в комнату. И запиралась всегда. Да сами смотрите — ни телевизора, ни компьютера, книжки разве, да и то, судя по пыли, не больно их читала. Только бубнила что-то, всеми вечерами. У нас тут стенки фанерные, все слышно.
Олег с интересом перебирал «сокровища» Василисы Трифоновной и даже попросил у соседки позволения забрать какой-то небольшой кувшинчик.
— Да хоть все забирайте, нам этот хлам ни к чему.
— Все не надо, а вот еще пару книжек я бы взял, — сосед вытянул из стопки два потрепанных томика.
— А об отце она рассказывала?
— Так я же говорю, что странная. А что о нем рассказывать, о нем у нас каждый знал, к нему весь Варитовск ездил, он же колдун.
— Вот как… И зачем к нему ездили?
— Будто не знаете, зачем к таким ездят, порчу там снять или навести, полечить чего. Да я там не была, я вообще в такие вещи не верю, а знакомая моя ездила, а после сразу замуж вышла, а уж ей тогда под шестьдесят было.
— А как же колдун умер?
— Как все умирают, так и он умер. Схоронили его в той же деревне, а больше ничего не знаю, — бывшая соседка Василисы вдруг поджала губы и стала оттеснять нас к порогу.
— Отвезете в Кощин Яр? – спросил я Глинкина, как только мы оказались на улице.
— Попробовать можно, снега в этом году немного, там ведь не чищено, только поедем на нашем УАЗике — на нем сподручней.
Пару километров от трассы до деревни мы одолели без труда. От деревни мало что осталось – почерневшие покосившиеся остовы домов на белом фоне выглядели особо удручающе. Бурьян завоевывал некогда ухоженную землю, стирая границы между домами, огородами, улицей.
— Вон дом старого Трифона, — кивнул Глинкин в сторону еще крепкого строения в самом конце улицы. – На отшибе жил, у самого леса.
— А вы что, тоже к нему приезжали?
— Приходилось. Да не я, жену возил.
— И как, помогло?
Сергей Сергеевич неопределенно пожал плечами. Машина плавно затормозила у высокого забора.
— Что за… смотрите, там кто-то есть, — вскрикнул Глинкин, кивая на свежую цепочку следов, тянущуюся к калитке.