Знакомство
©
Скажи кто-то лет десять назад, что жизнь превратится в череду ожиданий снов – он бы не поверил. Тогда он был востребованным специалистом в фирме, отцом сына-студента. Как же все изменилось! Пенсия с ее скудным набором мелких радостей, а главное, с нежеланием этих радостей, взрослый сын за тысячу километров, живущий своей жизнью, две маленькие очаровательные внучки, знающие деда только по сеансам связи в интернете. Димка привозил дочек пару лет назад, они были совсем малышками.
— Анатолий Сергеевич, переезжайте к нам, — предложила тогда Таня, жена сына. – Что вам тут одному делать?
Но он отказался, зачем мешать молодой семье, да и привык он к одиночеству, как привыкают к неизбежному. Двадцать лет вдовства, разбавленного легкими романами. Лишь иногда всплывали размытые образы, а он все пытался вспомнить имена.
А перед знакомством с Александрой он впервые проснулся с ощущением близких перемен. Сон был настолько явственным, настолько реалистичным, что Анатолий Сергеевич еще долго лежал, всматриваясь в привычные очертания холостяцкой квартиры, будто смиряясь, загоняя себя в настоящее.
Морозные иглы пробирались за поднятый воротник, кололи щеки у глаз. Борода заиндевела, стала сизой, словно у старого деда.
— Что, княжечка, жмешься, или кровь стынет? Молодую девку берешь, ты уж не плошай, — хохотал щербатый Петр, правящий первыми санями свадебного поезда.
А в расписных санях он, Натоха, вдовец, едет за невестой.
Уже два года Натоха вдовствовал, выслушивал матушкино ворчание, а уж летом, когда занемогла она, пришлось невесту приглядывать. Оно понятно, бабью работу править старухе не под силу. В избу зачастила Федотовна, устроившая уж не одно венчание. Они подолгу шушукались с мамкой, а Натоха даже не прислушивался. Будь, что будет, какая любовь, когда малец вон без мамки растет, а старуха все больше на лавку прикладывается? Хозяйка нужна. Но в тот раз подслушал:
— Справная девка, тебе говорю, справная, — громко шептала Федотовна.
— Да говорят, уж худа больно, — робко отвечала мать.
— Будешь худой, в доме мал мала меньше, пятеро братьев женатых, знай, поворачивайся. А девка золотая, а уж холсты ткет да шьет, куда там белошвейке.
— Уж ты, сватья, расхваливать мастерица, Натохе бы глянулась.
— Да ему ли выбирать, был бы парнем, а то вдовец, не каждая и пойдет.
Натоха не стал слушать, как бранятся бабы, некогда. Но в деревню на смотрины поехал. Санечка запала в душу. Нет, в ней почти не было бабьего, манящего, так, девчонка-недоросток. Острые ключицы, торчащие даже сквозь одежду, косица мышиного цвета с яркой лентой, мельтешащие руки. Не обнять, а защитить хотелось. Но после смотрин все чаще представлял, как управляется в его избе, как поет колыбельную его Никитке, как встречает его радостью в глазах. К осени и сговорились, к первому снежку.
У дома невесты шум, гам. Натоха выпрыгнул из саней и по-хозяйски мимо разряженных девок, не слушая причитаний – дружки пусть обряды правят. Увидел Санечку под белым покрывалом и задохнулся. На миг показалось, что накрыло этим покрывалом не только невесту, но и его, избу, весь мир… Как стояли рядом, пока батюшка благословлял, помнит плохо, лишь сладковатый запах ладана, лишь потрескивание воска и пляшущие огоньки свечей.
А из церкви Санечку в охапку, под свой тулуп, отгородить от мира, отогреть.
Пока летели под звон бубенчиков, чувствовал, как дрожала, как перебирала тонкими пальчиками белоснежный платочек. А ему казалось, от близости хрупкого тела, он сам становится огромным, что взлетает над пролеском, над темными верхушками деревьев, над стылой синей речкой и летит, летит…
И вдруг что-то больно стукнуло по спине. Натоха оглянулся, у околицы строй мальчишек, вооруженных старыми лаптями. Кидают в поезд, норовя попасть в жениха. Как же он забыл, вдовых женихов из церкви старыми лаптями встречают, прогоняют вдовство.
Анатолий Сергеевич долго не мог проснуться, закрывал глаза, пытаясь вызвать образ юной Санечки. Но девушка не появлялась. Пришлось вставать и отправляться на кухню. Он поднялся с кровати и тут же опять опустился в нее – спина нещадно болела.
«Вот тебе и старые лапти», — думал он, принимая таблетку.
А вечером, гуляя по темнеющему парку. Он остановился у скамейки, на которой сидела одинокая немолодая женщина.
— Позволите? – кивнул он на лавку.
— Да, конечно, — подняла на него светлое лицо незнакомка.
— Разрешите представиться, Анатолий Сергеевич. А вас как величать?
— Саня, Александра…
Загадка Буки
Анатолий Сергеевич знал, что встреча с Александрой была предопределена, чудесный сон накануне стал пророческим. С самого первого момента их знакомства ему все чаще казалось, что он обрел удивительную способность наблюдать за собой со стороны. Наблюдать и удивляться проснувшейся смелости, разбуженным чувствам. Да, в этой немолодой женщине, сидящей на скамейке в парке, были заметны черты юной Санечки из его сна. Он что-то говорил, много шутил, вглядываясь в огромные и по-детски распахнутые глаза женщины, дарящей ему забытые ощущения.
Они стали встречаться, ходить в кино, театры. Как же давно он не был в театре! Гуляли по пустым аллеям облетевшего парка, сидели в кафе, а потом он провожал ее до подъезда, но никогда не поднимался в квартиру. Она и не приглашала. А потом, ворочаясь на своей неудобной кровати, он вспоминал минуты у щербатой двери подъезда старенькой пятиэтажки, свет мутного фонаря над козырьком, запахи сырости и плесени из окошек подвала. Вспоминал и корил себя за нерешительность, за то, что не осмелился проложить иной вечерний маршрут — до своей квартиры. А потом пускался в размышления о том, нужна ли ему эта женщина, стоит ли менять сложившийся устой одинокой жизни. Под эти размышления и засыпал…
— Натоха, уснул что ли? – приятель Петька дернул за рукав тулупа, — приехали.
Натоха оглянулся, он и не заметил, как его сани въехали в Клюково.
«Что я, будто и вправду спал», — подумал он.
— Ты, браток, со своей свадьбы странный какой-то, — прятал улыбку в заиндевевшие усы приятель. – Я с кумом дела свои быстро решу, и ты поспешай, еще обратно ехать.
В Клюково приятели отправились вместе, каждый по своему делу. Вернее, Натоха хотел ехать один, а Петька уж в последний момент напросился, кум у него там. А Натоха после свадьбы решил избу расстроить, а в Клюково знакомый мужик дом на вывоз предлагал.
Натоха дом осмотрел. О цене сговорились, решили после святок по рукам вдарить. Отправился обратно, дома Санюшка, жена молодая, сынок малолетний, мамка. Заехал за Петюней, а у кума пир горой, зазывают, к столу ведут. Еле отговорился, а дружка пришлось в Клюково оставить.
Зимние дни коротки, оглянуться не успеешь – затянет небо черным пологом в звездных прорехах, лишь молочные разливы снега освещают дорогу. Торопится Натоха домой, манит, чудится среди кружева ветвей робкая улыбка Санечки, жены молодой.
Ничего вокруг не замечает Натоха: ни напряженного фырканья лошадки, ни скрипа шагов в темноте леса.
— Ну что, знаешь теперь, какое оно – счастье?
Вздрогнул мужик, оглянулся, смотрит – старый дед в санях сидит, тулуп до пят, за поднятым воротом и шапки не видно, только борода куделью торчит. Как там оказался, как запрыгнул, если не слышал ничего.
— Кто таков? – прикрикнул Натоха.
— Не шуми, не шуми, лес-то зимой спит. Бука я, проезжих караулю, вопросы задаю. Вот и тебя спрашиваю – познал счастье-то?
Сказал и руками прикрылся. Завьюжила, закружила кудели метель вокруг незнакомца. Оглянуться Натоха не успел – вместо деда сугроб.
Сам не свой вернулся Натоха домой. Мать его расспрашивает, а он бурчит в ответ, Санечка ластится, а не милы ласки молодой жены. Все думает – это ли счастье? Сынишка заиграется, а Натоху не радует. И такая тоска навалилась, что и дышать тяжко…
Проснулся Анатолий Сергеевич с тоской Натохиной. Что есть счастье? И есть ли счастье в его возрасте, имеет ли он право на надежду? Совсем хандра верх взяла: и завтрак не приготовил, и на прогулку не пошел. Весь день щелкал пультом телевизора. А поздно вечером раздался звонок.
— Что с вами, Анатолий, вы здоровы? – слушал мужчина желанный голос, и чувствовал, как сильно забилось сердце.