© Что-то не так с ребенком Марины: Данилке скоро три года, а он молчит, даже лепетных слов не произносит. Своих детей у Оксаны, подруги Марины, не было, но даже ей понятно — отстает малыш.
Но не молчание так настораживало Оксану, ее пугал взгляд, не по-детски серьезных, темных глаз. В этом взгляде не было любопытства, не было открытости, так смотрят много пожившие и разочаровавшиеся люди.
Марина по поводу сына переживала мало, казалось, подруга воспринимает материнство лишь как неприятную обузу.
— Вот как мне жизнь устраивать, — говорила она при любом случае, — с кем ребенка оставлять? Мамаша моя сидеть с внуком отказывается.
— Но она же тебе помогает, — пыталась возразить Оксана.
— Помогает деньгами, на что ей их тратить?
Иногда Марина впадала в депрессию, целыми днями лежала на диване, щелкая пультом или перебирая приложения смартфона. Данилка в такие дни становился самостоятельным: находил в кухонных шкафчиках пакетики с чипсами и сухариками, пробовал содержимое бутылочек с соусами.
— Как тебе не страшно? – спрашивала Оксана, забирая ребенка.
Мальчик с удовольствием шел с ней, не капризничал даже за столом, хотя Марина всегда жаловалась на его плохой аппетит.
Оксана читала сказки, играла, замечая — ребенок ее понимает. Его взгляд в такие минуты смягчался, уходила черная бездна, и Данилка превращался в самого обычного веселого мальчишку.
О том, что Марина попала в больницу, Оксана узнала не сразу, уезжала в командировку. Работы было много, на общение в сети не оставалось ни сил, ни времени. Уже из дома раз за разом набирала номер подруги, но телефон не отвечал.
Анна Леонидовна, мать Марины, Оксане обрадовалась:
— Мне к дочке бежать, а этого, — она кивнула на внука, копошащегося в куче игрушек, — оставить не на кого.
— Я посижу, а что с Мариной?
— Врачи и сами ничего понять не могут. Стало плохо, сейчас в реанимации. Ее ввели в искусственную кому.
— Ужас…
— Ужас. А еще ребенок, не к ней в больницу, не по своим делам, я уже три занятия фитнесом пропустила.
От упоминания о фитнесе Оксана онемела, молча собрала мальчишку, молча захлопнула дверь за собой.
На работе удалось договориться об отпуске. Оксана часто навещала подругу, но врачи терялись в прогнозах.
Данилка легко привык к новой обстановке и вообще вел себя как взрослый. Он даже начал разговаривать, ограничиваясь, впрочем, несколькими словами. Выбор слов удивлял, к распространенным «да» и «нет» прибавились совсем уже редкие в употреблении детьми его возраста. Малыш часто произносил «пусто» или «много», показывая на кого-либо.
Когда Оксана поняла, что он связан с болезнью матери? В очередной визит в больницу, когда они ждали в коридоре и, слишком маленький для большого кресла, мальчишка был похож на загнанного в угол зверька? Или когда разговаривала с врачом по телефону и почувствовала прожигающий спину взгляд? При любом упоминании о матери, ребенок закрывался от мира.
Через две недели врачи заявили, что родственникам лучше быть готовыми к самому печальному исходу. Именно в тот вечер девушка решила попробовать.
Покормив Данилку, она усадила его на колени и посмотрела в глаза. Ребенок быстро включился в игру взглядов: не шевелился, не отвлекался. Оксана видела, как зрачки расплывались, поглощая радужку, казалось, тьма выбирается на свободу. Девушка чувствовала, как спине пробирается холод, как шевелятся волоски на ее коже.
— Это ты? – наконец выдавила она из себя. – Я знаю, что это ты, ты сделал так, чтобы мама заболела.
— Пусто, — твердо сказал он, не отводя взгляд.
Оксана поняла и заговорила с ребенком так, как говорила бы со взрослым, с мизантропом.
— Нельзя этого делать, нельзя губить тех, кто не умеет любить. Да, внутри у них пусто, но надо дать им шанс заполнить эту пустоту.
«Что я говорю?» — роптала какая-то часть ее сознания, но девушка продолжила:
— Послушай, Данилка, я понимаю, что тебе трудно. Я обещаю, что никогда не оставлю тебя. Если позволят, попробую забрать, но обещать не могу. В любом случае, мы будем часто встречаться. Ты не один! Просто знай. Но если ты не сделаешь так, чтобы мама выздоровела, я не смогу любить тебя по-прежнему. Я не смогу любить того, кто делает души пустыми.
Малыш спрыгнул с колен и убежал в соседнюю комнату. Оксана чувствовала, что сейчас его лучше не трогать.
Вечером позвонила Анна Леонидовна: «Марине стало лучше».
Весь следующий месяц Оксана занималась документами: оформляла опеку, устраивала Данилку в детский сад. Марину выписали, требовалась серьезная реабилитация, и мать взяла ее к себе. Мальчику садик очень понравился, каждый день он с восторгом пересказывал Оксане все события в их группе. Однажды, возвращаясь домой, он вдруг остановился, посмотрел на небо и, стукнув по груди маленьким кулачком, сообщил: «Много!»