Глава 5
1
© Риэлтор Николай Олегович удивился интересу детективов.
— Что-то не так? Евгения Дмитриевна приезжала полгода назад, договаривалась о продаже. Мы оформили сделку, у нас так иногда делают – она продала агентству дом с существенной скидкой, а мы потом уже искали настоящих покупателей.
— А деньги ей передали сразу?
— Разумеется. Пятьсот тысяч.
— Дешево.
— Так у нас жилье дешевое.
— Не настолько же.
— Вас интересует наша прибыль?
— Что ты так интересовался размером барышей? – выговаривал Эдуард напарнику, когда они садились в машину.
— Барыги.
— Хватит чужие деньги считать. Ну что, обратно, в Верестюжинск?
— Ну и что нам удалось узнать?
— Узнали, что полгода назад Зорькина получила деньги за проданный дом, почему-то уступив его вдвое меньше рыночный цены. Не стала продавать сама, возможно, торопилась или боялась чего-то. Заметь, о деньгах никто не знал из ее окружения, Свиридов продолжал оплачивать съемное жилье.
— И с птицефабрики не уволилась, хотя там гроши платят за каторжный труд. У нас безработица страшная, а там текучка.
— И еще узнали, что дамочка наша хорошо в гаджетах разбиралась, а всем говорила, обратное. У нее и телефон-то был без интернета. И не работала эти годы, а ведь жила на что-то, вряд ли бывший муж спонсировал.
— Мужики не ходили, а ведь молодая еще…
— Да и образ жизни, но еще и оценка соседки, по-моему, она единственная, кто тепло отзывалась о жертве.
Оказавшись в своем номере, в гостинице Верестюжинска, Эдуард первым делом позвонил Перерубову.
— Надоели накрахмаленные простыни, домой захотелось? – спросил Петр Макеевич, заслушав отчет о поездке в Кряжинск.
— Не вижу смысла оставаться здесь, следы надо искать в Москве.
— В этом ты прав, мы тут кое-что уже нарыли.
— Что???
— Успокойся, вот приедешь завтра, тогда и поговорим. А пока отдыхай, кто тебе еще простыни крахмалить будет? Да, утром заскочи к следаку, он копии экспертиз обещал передать. И жду тебя дома.
Но на следующий день, прежде чем возвращаться в Москву, Эдуард заехал к родственникам Евгении, надо было встретиться с кузеном. Михаил что-то мастерил во дворе.
— Добрый день, — поздоровался детектив.
— Добрее видали, ты кто?
— Детектив, Эдуард Семенов, я к матушке вашей уже приезжал.
— Нет ее, на рынок ушла.
— Да я с вами поговорить хотел.
— О чем со мной разговаривать. Женьку давно не видел. Мы особо отношения не поддерживали.
-А сосед ее утверждал, что видел, как вы деньги с нее требовали.
— Требовал? Не требовал – просил, так не дала, она всегда стервой была.
— У вас были натянутые отношения?
— Натянутые, — засмеялся Михаил, — было бы что натягивать. Никаких у нас отношений не было. Как переехала, ходил к ней, думал, помочь может надо, а она сразу на дверь указала. А она нам должна, пока училась, мать моя деньги ей высылала.
— А как случилось, что она осталась без доли в доме?
— Нужна она ей, ага… А долю мы выплатили, мамаша, пока работала, денежки откладывала, понимала, что нам разделиться надо. Не веришь, я могу и документы показать.
— Покажи.
Михаил принес пакет, набитый бумагами.
— Сейчас, вот, смотри, — протянул он договор купли – продажи.
По документам выходило, что долю, а это половина дома, у нее выкупила тетка, Мария Федоровна. Передача денег происходила при нотариусе, он же заверил сделку.
— Странно, она говорила, что тетка оставила ее без жилья.
— Вот я и говорю – стерва. Но ты, сыщик, убийцу найди, какая ни есть – сестра все же, кровь.
2
Всю дорогу до Москвы Эдуард думал о странной женщине, прожившей недолгую жизнь так, что и добрым словом мало кто вспоминал. О женщине, жившей во лжи, и закончившей свой путь так страшно, что маленький город содрогнулся. О женщине, окружившей себя тайной, разгадка которой никак ему не дается.
В офисе ждали, Перерубов даже заказал любимые пирожные Эдуарда в ближайшей кофейне.
— Вот, гостинец привез, свидетели подкупали, — достал Семенов большой пакет с яблоками. Комната сразу же наполнилась медовым ароматом.
— Ух, хороши, — надкусил Петр Макеевич красный плод. – Ну давай, заливай свой контент в мой дряхлеющий процессор.
— Так я же отчитывался ежедневно.
— Это так, но твои ощущения, соображения.
— Странная она была, вела двойную жизнь. Надо встречаться с ее мужем.
— Приедет через часок, мы договорились.
— Оперативно.
— Вычислить его — было делом трех минут, а вот то, что так легко пошел на контакт – наша удача. Зорькин Роман Алексеевич, работает торговым представителем, женат, двое детей. Вполне себе успешный мужчина — хорошая квартира, супруга.
— Вы сообщили о смерти Евгении?
— Нет, просто просили подъехать, чтобы поговорить, реакция его важна. Ты ешь, ешь, поди, мечтал о них, — кивнул Перерубов на корзину с десертом.
Роман Алексеевич пришел вовремя. Постучался в кабинет Перерубова, смущаясь.
— Добрый день, мы договаривались о встрече.
— Добро пожаловать, ждали вас. Это я с вами договаривался, Петр Макеевич, детектив, а это мой помощник – Эдуард Олегович. Присаживайтесь.
— Я ничего не понимаю, вы говорили что-то о Жене, но мы развелись много лет назад, с тех пор никаких отношений не поддерживаем. Что-то случилось?
— Да, ее нашли убитой в Верестюжинске.
— Убитой? Женьку? Не может быть…
— Почему не может быть? – спросил Перерубов, вглядываясь в лицо Зорькина.
— Что? Да, наверное, может, особенно с Женькой. Но я просто… для меня убийство – нечто киношное, ненастоящее что ли. Как ее?
— Жестоко, множественные ножевые ранения, ей выкололи глаза.
— Глаза? Глаза? – неожиданно засмеялся Роман. Петр Макеевич налил стакан воды и протянул ему. Через несколько минут смех стих, и мужчина заговорил:
— Простите… если глаза — это жертвы, их жертвы.
— Какие жертвы? Кого?
Рассказ Романа шокировал. Они познакомились, будучи студентами. Девушка первый год жила в Москве, Зорькин же был коренным москвичом. Уверенный в себе, обаятельный молодой человек и робкая невзрачная провинциалка, казалось, что у них нет будущего, но уже через полгода они зарегистрировали отношения, а еще через несколько месяцев переехали в свою квартиру. Родители жениха решили отделить молодую пару и уговорили бабушку переехать к ним. Роман и Евгения оказались хозяевами просторной двушки в центре столицы.
— Отношения с ней – сродни болезни, все видишь, все понимаешь, но жить без нее просто невозможно, физически невозможно. Не знаю, как это объяснить. Когда познакомились, я ждал осуждения приятелей, и поначалу они, действительно, подсмеивались надо мной. Но лишь до момента, когда Евгения это понимала. Ей достаточно было просто посмотреть, понимаете, такая сила взгляда, что устоять невозможно. Кто-то даже заболевал после этого, к счастью, несерьезно. Родители уговорили бабушку тоже под воздействием Евгении. После того, как привел ее в наш дом, мать стала болеть, больницы, бесконечные диагнозы. Отец загулял, даже уходил из семьи, правда, вскоре вернулся. Не знаю, мать вроде бы ходила к какой-то знахарке, та посоветовала выселить сноху, мол, в ней притаилось такое зло, что убивает все живое. Я был молод, беспечен, но уже тогда понимал, что происходит что-то ненормальное.
— Но вы ведь с ней прожили долго. Сколько лет длился ваш брак? – спросил Семенов.
— Семь лет, семь долгих лет гипнотического сна.
— А кто обеспечивал вашу семью?
— Первые два года помогали родители, я учился на последних курсах. Женя бросила учебу, как я ее ни уговаривал доучиться.
— А она всем рассказывала, что это именно вы настояли, чтобы она сидела дома.
— Не удивлен. Если провести конкурс на самого лживого человека – то победительницей оказалась бы Женька. Ложь для нее даже не совсем ложь, это отражение правды, которую она моделировала в своей голове. Есть философское учение – солипсизм, солипсисты признают в качестве реальности только свое собственное сознание. Женька – прирожденный солипсист. Она не работала, пока жила со мной. Просто не хотела. И домашним хозяйством почти не занималась, только по настроению. Я же обеспечивал семью, научился готовить, стирать, убираться, и даже возмутиться не мог. Злился за это на себя, но стоило повысить голос, у меня начинался приступ удушья. В это время у меня нашли астму, после нашего развода астма исчезла, будто и не было.
— А что за история с сапогами? Почему она жаловалась, что вы не покупали ей зимних сапог?
— Что за история с сапогами? – удивленно спросил Перерубов.
— Сапоги я ей, действительно, не купил. Она захотела модель, которая тянула на три моих зарплаты в то время. Я дал ей достаточную сумму, чтобы купить приличную обувь, но она истратила деньги на дорогое белье. Тогда я предложил съездить в магазин вместе, разумеется, обычный, но она отказалась. И всю ту зиму она никуда не выходила из дома, жалуясь, что у нее нет обуви.
— Звучит как-то…
— Понимаю, в это поверить сложно, тем более и свидетелей наших отношений не было, никто не хотел дружить с нами. Но это ваше право – верить или нет.
— Продолжайте, пожалуйста.
— Я старался стереть из памяти эти годы, но Женька, она как хроническая болезнь, ее можно загнать внутрь, но изжить невозможно. Нам помогали мои родители, мы жили весьма прилично, но Женьке всегда было мало. Хотя я не замечал у нее страсти к покупкам, она не была шопоголиком, в привычном смысле. Но если ей чего-то хотелось, она добивалась всеми возможными способами. Я все пытался понять, чем она занималась, никаких интересов у нее не было, разве что освоила компьютер и сидела за ним часами. Мне же катастрофически не хватало времени, и поэтому я пропустил момент ее знакомства с этим чудовищем. В Сети он носил имя демона Ваала, демона вероломства и обмана.
Женька изменилась, она надолго уезжала из дома, признаться, я даже был рад ее отлучкам. Возвращалась и спала несколько дней. Я ничего не спрашивал, надеясь, что любовник уведет ее из семьи.
Мы жили так два года, дома она появлялась все реже. Я даже познакомился с женщиной, Настей, своей теперешней супругой. Мы обсуждали с ней мой развод, и я обещал Насте, что подам заявление, но стоило Женьке появиться дома, я понимал, что не смогу.
— Как же вы расстались?
— Она сама мне заявила, что уходит, что подала на развод и через месяц все должно быть кончено. Дарила мне свободу, я мог дышать полной грудью и вынырнуть, наконец, из бездонных глаз ада. У нее страшные глаза, — Роман замолчал. Кажется, только сейчас он понял, что теперь свободен окончательно, что никто никогда не окажется во власти этих глаз. — Она настояла, чтобы я переписал квартиру на нее, а за это обещала больше не появляться в моей жизни.
— Она осталась в квартире?
— Да, какое-то время жила там, позже поменяла на другую, дешевле. Подозреваю, что ей нужны были деньги. А еще через три года я узнал о преступной группе, в которой практиковали гипноз. Они организовали что-то вроде секты, группы психологического содействия, а по совместительству, агентство киллеров, убивающих, имитируя естественные причины. Их руководителем был человек, выступавший под именем Ваал. Его арестовали, но некоторые «сотрудники» так и остались безнаказанными.
— Какой ужас, — не выдержал Эдуард.
— Резонансная история, дела там, действительно, мрачные творились. После ареста Потрошкова, это тот самый «демон», группа распалась, но позже, на раскрытии других убийств, брали киллеров из его организации.
— Женька тоже была киллером. Не знаю, откуда в ней такие способности, вероятно от природы, а там они раскрылись. Помните, убийство семьи нотариуса?
— Это когда хозяин расправился с женой и ребенком, а потом застрелил себя?
— Да, там заказчиком была дочь от первого брака. Но списали все на безумие отца семейства, ведь во время преступления в доме посторонних не было. Никто не знал, что за неделю до этого Женька поработала с несчастным, просто пришла к нему на прием, просидела несколько минут в кабинете, и программа была запущена. А потом она отомстила наследнице, та кинула на деньги. Наследница в психиатрической клинике, ее маленький ребенок остался с бабушкой. Эта бабушка искала Женьку и вышла на меня. Тогда я все и узнал.
— Она хотела отомстить?
— Думаю, да.
— Вы помните ее имя?
— Да конечно, — Роман написал данные. – У меня где-то был ее телефон, не знаю — рабочий ли, давно было, лет шесть назад.
— Шесть лет! Евгения уехала из Москвы!
— Я сообщил адрес, который знал, но больше она со мной не связывалась. Все это мне казалось триллером что ли, странно, но мой мозг не воспринимал все серьезно. Что это? Защитная реакция? Я же видел, что Женька обладает силой, которую объяснить невозможно.
— Ее тетка, Мария Федоровна рассказала, что Евгения с детства была ведьмачкой. Я цитирую, — вспомнил Семенов. – Будто прабабка их колдуньей была, а в Женьке дар этот открылся. Только не дар это, а проклятие. Тетка считает Евгению виновной и в смерти матери, она говорила, что заболела сестра после скандалов с дочерью.
— А что я еще не знаю? – возмутился Перерубов.
— Думал, просто байки, не любит старушка племянницу, вот и сочиняет. Да и потом, охоту на ведьм мы еще не устраивали!
— Как вы думаете, Роман Алексеевич, сколько было жертв?
— Я ничего не знаю, ко мне больше никто не обращался. С ее смертью закончилось это безумие.
— Боюсь, что безумие только начинается, еще много неприглядного откроется, — не разделил оптимизма Перерубов.
3
В дождливый октябрьский день Перерубов стоял у окна, наблюдая за плаксивой московской осенью, раскрашенной огнями проезжающих машин. Суровый ветер обрывал золотые лохмотья редких деревьев. Мужчина и женщина доставали какие-то сумки и пакеты из багажника автомобиля.
— Заказчица наша приехала, — сказал подошедший Семенов.
— Ты меня заикой сделаешь, что же такой внезапный. Говоришь, Свиридова? С мужем? А что за баулы?
— Могу лишь догадываться. Верестюжинск – особое место, вот доживу до пенсии, куплю там себе домик и буду яблоки сушить.
— ???
В сумках, действительно, оказались яблоки. А еще домашняя наливка, консервация и другие гостинцы.
Перерубов только прицокивал:
— Надо же, анис! Я детство провел у бабушки в деревне, какой там был сад! И ведь не вспоминал, а сейчас перед глазами стоит, — проговорил он, вдыхая аромат румяного яблока. – Осенние. У них и запах другой, нет летней пряности, скорее терпкая зрелость.
— Ну вот, а ты говорил, что зря, — шепнула Наталья Сергеевна мужу. Александр Анатольевич смущался, он впервые был в агентстве, да и в столицу не приезжал много лет.
— Ну что, готовы выслушать всю историю, узнать, кто оказался убийцей Евгении Зорькиной? – заметил смущение Свиридова Перерубов.
— Разумеется, мы за этим приехали.
— Наталья Сергеевна, заранее просим прощение за то, что нам вновь придется коснуться неприятных для вас фактов.
— Я готова.
— Тогда начнем сначала, — начал Петр Макеевич. – Со школьного детства вы, Александр, оказались в эпицентре любовного треугольника. Вас тянуло к Жене, природу этой влюбленности мы обсудим позже, Женя оставалась равнодушной, но и не отталкивала вас. В вас была влюблена Вика — болезненно, страстно. Она и до сих пор испытывает к вам нездоровую привязанность. Отношения с Женей прервались после того, как она на деньги, собранные вашими родителями на учебу, уехала в столицу. Там быстро вышла замуж за коренного москвича, ее жизнь изменилась. Теперь ей стало доступно многое. Родители супруга, Романа, подарили им квартиру, обеспечивали молодых, пока сын доучивался. Позже они помогли ему с трудоустройством, Евгения же бросила институт, на работу не пошла, она просто сидела дома.
— Но как? Она говорила, что муж заставил ее уйти из института!
— Александр Анатольевич, вам придется много нового узнать о вашей знакомой, особе крайне лживой. Ложь для нее даже не инструмент, скорее, ее реальность. Но вернемся к Евгении и Роману. Для начала я хотел бы дать прослушать небольшую запись, это показания Романа Алексеевича Зорькина, бывшего мужа убитой.
Перерубов нажал на кнопку воспроизведения и отошел к окну, а Эдуард с интересом наблюдал, как менялись лица Александра и Натальи Свиридовых: растерянность, недоумение, ужас, да-да, самый настоящий ужас.
— Вы, уважаемый Александр Анатольевич, столкнулись с редким феноменом. Евгения, действительно, обладала даром воздействия на людей. Не знаю, гены или еще какая игра природы, но еще в детстве она ощутила свою власть над людьми. Ощутила и разочаровалась в них, они ей стали неинтересны. Именно этим объясняются ее странные пристрастия, отсутствие эмпатии.
— Вы рассказываете о другом человеке! Женя довольствовалась малым, согласилась на тяжелую работу, одевалась скромно.
— Простите, а белье? У нее ведь было дорогое белье?
— Я не разбираюсь в этом, — смутился Свиридов.
— Это следует из заключения экспертов. Все, что касалось ее тела, должно быть качественным, дорогим. И об этом совсем необязательно знать остальным, она никогда не опиралась на чужое мнение, была к нему равнодушна. Последние годы она старалась стать незаметной, раствориться в среде, где ее не будут искать. Это объясняет и скромный дом в отдаленном районе, и работу на птицефабрике. А у нее были деньги, и немалые. Сумма на счетах измеряется шестизначными числами.
— Ого! – не выдержала Наталья Сергеевна.
— Откуда?
— А вот это интересно. Какие-то деньги она получила от разницы московских квартир, но основной доход — преступный. Несколько лет она участвовала в различных мошеннических схемах, но преступный апогей – трагедия семьи нотариуса. Доказано доведение до самоубийства и склонение к убийству в деле, о котором рассказал Зорькин. Бывшая жена нотариуса объявила войну гипнотизерше. Она с самого начала знала о способе, которым воспользовалась ее дочь, чтобы получить наследство, и когда та попала в психиатрическую клинику, догадалась, что это – воздействие Евгении. Дочери становилось хуже, и Валентина Николаевна решила разыскать Зорькину, чтобы та помогла вылечить несчастную. Но к этому времени Ваала арестовали, группа распалась. Шло расследование, и Евгения скрылась в Кряжинске. Оттуда она следила за ходом расследования и как-то узнала, что ее разыскивает первая жена ее жертвы. Она переехала в родной город, бросила дом на попечение соседки. Полгода назад она вернулась в Кряжинск и спешно продала его гораздо дешевле рыночной стоимости. Забегая вперед скажу, Валентина Николаевна как-то вышла на след Кряжинска. Евгения возвращается в Верестюжинск, все так же ходит на работу, встречается с вами, — Перерубов кивнул Александру.
— Ваша забота и забота Вики развлекала ее, — продолжил Семенов. — Накануне смерти Вика не выдержала и поскандалила с Зорькиной. Та сделала вид, что обиделась, ушла, хлопнув дверью. Думаю, что для нее это стало очередным спектаклем. Вика догнала ее, довезла на своей машине. И на следующий день она поехала к Жене, но у самого дома передумала, развернулась и уехала на работу. А Зорькина ждала Александра Анатольевича. Нет, в ее отношении к нему не было привязанности, скорее, пьянящее ощущение власти, так необходимое ей. Она была во дворе, когда кто-то стукнул в калитку. Решив, что это пришли вы, она распахнула ее. За порогом стояла Валентина Николаевна.
— Сейчас женщина арестована и дает признательные показания. И хоть шла она с просьбой, но заранее надела перчатки, в раскрытой сумочке лежал приготовленный нож. Евгения сразу догадалась, кто перед ней. Она побежала в дом, хотела закрыться, но не успела. Ну а дальнейшее вам понятно.
— Нет, я не понимаю, почему, обладая таким даром, она не смогла остановить убийцу?
— Это вопрос не к нам. Возможно, что-то изменилось, дар стал пропадать, мы же не знаем его природы. Или просто растерялась, не ожидала увидеть Валентину Николаевну, ей казалось, что она надежно спряталась.
— И следом пришел я… Вы правы, Женька была болезнью – затяжной, тяжелой, все эти годы как во сне.
— Вы повторяете слова Романа Алексеевича. Один замечательный старик, ее сосед Василий Петрович, сказал о ней – с червоточинкой. Это не дар, это проклятие, убившее все человеческое.
Большое красное яблоко вдруг покатилось по столу и, упало на пол с глухим стуком.
Чудовищно. Зачем жила? Почему не использовать свои исключительные способности во благо?