Похороны ведьмака

Так все знают, что ведьмак твой батька, знают, да боятся. А у меня с нечистыми разговор короткий

повозка похороны ведьмака

©       Старый Игнат отходил. Третьи сутки не вставал с лежанки – закусывал край поддёвки, которой заботливо укрывали  сыновья, заходился в кашле. Временами из впалой груди вырвался то ли крик, то ли рычание.

– Совсем плох батька-то, – всхлипывал младший из братьев, Касьян.

– Тю, пустомеля, может ещё встанет, – старший Наум к сумеркам от усталости ног не чуял – хозяйство крепкое, догляда требует.

– Сыны, сыны, – позвал отец слабым голосом.

– Что, батька, водички али взвару? –  Касьян уже бежал до сенцов с кружкой.

– Подойдите оба, – прошептал умирающий.

В красном свете закатного солнца лицо Игната казалось багровым.

– Помру я скоро, – старик зашёлся в долгом кашле.

– Может, обойдется, батька, – всхлипнул младший.

– Не перебивай, знаю, что говорю. Пришла пора исполнить последний зарок. В деревне не любят меня, не хочу в Уварове лежать. Схороните меня в Хмаре, завтра же поутру поезжай, Наум, сговорись о месте и обо всём, что требуется. Могила пусть будет к вечеру готова. Но это не всё. К могилке, как срок придет, пусть везет меня Голыб.

– Батька, да как же это? Прошка Голыб – беднота деревенская, не нам чета, что люди скажут? Да и враждуете вы, сколько себя помню, – Игнат даже поперхнулся.

– Ишь ты, ишь ты, разошёлся. Командовать будешь после похорон, а пока изволь исполнять, не то, – глаза старика сверкнули недобрым блеском, – и с того света достану.

***

Тяжки Прошкины думки, ох и тяжки. Старшую дочку сосватали, а радости нет. На Покров и свадебку затеяли, надо приданое готовить, а в избе ни холстинки лишней. Бедно живут Голыби. Вроде и в работе споры, а только достаток в окошко глянет,  беда уж за порог. Не успели отсеяться, кобылка сдохла, а как крестьянину без лошади? И без того в доме одни бабы, Глашка его только девок и рожает. И на заработки не уйти, не оставить домочадцев без пригляда, и помощи ждать неоткуда. Не успел о беде подумать,  она тут как тут – Наум калитку отворяет.

– Незваный гость пожаловал. С какой нуждой, соседушка?

– Батька отходит.

– Давно пора, черти уже заждались.

– Вот за что ты, Прошка, отца моего честишь? Со всеми он в ладу жил, только ты, сосед, проклятия шлёшь.

– Так все знают, что ведьмак твой батька, знают, да боятся. А у меня с нечистыми разговор короткий, – Голыб перекрестился.

– У меня до тебя дело есть.

– Нет у меня дел с ведьмаковскими отпрысками.

– Зря ты так, батька наказал, чтобы ты его гроб в Хмару отвёз. Мы тебе сто рубликов серебром отсчитаем.

– Иди, иди, пока поленом не отходил. Ишь что удумали, ведьмака везти,  разговору быть не может, – Прошка вытолкал соседа и калитку захлопнул.

А в доме Глашка сундук свой перебирает, слёзы тайком утирает.

– Стыдно-то как, Прошенька, девку снарядить не можем.

– До Покрова время есть, даст Бог, разрешится как-нибудь.

– Да как разрешится-то, разве клад найдем.

– Ну, не плачь, лучше вечерять собери, пораньше спать ляжем.

Намаялся за день Прошка, а сон не идёт, тревога сердце гложет. Вышел во двор, присел на поленнице. Тихо, будто и живых в деревне не осталось, только ветерок калиткой постукивает. Поднялся Голыб, калитку покрепче затворить, а то уже не ветерок, ураган, с ног валит, шуршит, треплет крыши соломенные, деревья до земли гнёт, гудит, будто скоморох на ярмарке. И собаки ветру вторят, такой вой подняли – жуть,  за ними и коровы проснулись сразу во всех дворах, не мычат – стонут. А ветер все сильнее и сильнее, вот уже и двора не разглядеть,  пыльным туманом занавесило.

– Двести рублей, Проша, – прозвучало у самого уха.

Голыб аж подпрыгнул, закрестился часто-часто. Глаза от пыли оттёр, видит Касьян рядом.

– Ты как пробрался, окаянный?

– Дырка у нас в заборе. Двести рублей, Проша, – повторил он, – отошёл батяня.

– Хоть всего серебром обсыпьте, не повезу, и толковать не о чем. Сами своего ведьмака хороните.

– Так ведь наказ батькин.

– А мне что за нужда, бесовского служки наказы исполнять? Иди прочь.

***

К утру стихло всё, будто и не было ночного урагана, кабы не раскиданные вороха соломы да сломанные ветки, Прошка решил, что всё приснилось.

Пока во дворе порядок наводил, кум Захар в калитку стучит.

– Слыхал, прибрался ведьмак-то. Всю ночь скотина бесновалась.

– Как не слыхать, меня сынки его оповестили. Хоронить наказал не в нашей деревне, а в Хмаре. Меня подряжают везти, и после смерти не даёт мне покоя, старый чёрт.

– Я за тем и пришёл, батька послал. Иди, говорит, к Голыбу, чую, беду ему Игнат готовит.

– Так я и не поеду.

– Зря, не поедешь – не упокоишь, будет в деревню возвращаться. Надо ехать, а спастись тебе поможем.

***

К обеду опять гости в дом, оба брата на пороге.

– Езжай, Проша, триста рубликов положим, только езжай, – Наум мялся у порога.

– Езжай, Проша, пожалей нас, страшно нам батькину волю не исполнить, – вторил Касьян.

– Ну что ж, я готовый, только у меня свои условия есть. Перво-наперво, повезу на ваших лошадях, завтра запряжете пару.

– Согласны, о чём речь.

– Гроб с покойником обвяжите покрепче, верёвок не жалейте, иначе не поеду.

Сынки ведьмака лишь головами кивают.

Выпроводил Голыб соседей, сам сел лапотки переплетать, как наказали, чтобы пятку с носком спутать. Глашка по избе мечется, уговаривает отказаться. Молчит мужик, знай, руками проворит.

***

На следующий день долго молился Прошка, а потом, будто решился, обул переплетенные лапти, заткнул за пояс топор и вон из избы.

У соседнего двора вся деревня в сборе, судачат, обсуждают, как сыновья гроб отца веревками обматывают. Заметили Голыба, закрестились, запричитали. А Прошка не оглядывается, подхватил лошадок под уздцы, да повёл прочь из деревни.  Помнит наказ батьки Захара: на телегу не садиться, да всю дорогу молитву творить.

Не успела деревня скрыться за холмами, застонал покойничек, зашевелился, по крышке стучит, а выбраться не может.  Прошка быстрее припустил. Шепчет молитвы, а сам прислушивается – показалось ли, будто верёвки лопнули? Вот уже и роща впереди, а за ней Хмара, довезти бы. И тут, как на грех, споткнулся Прошка, упал, да вместо молитвы  бранью разразился, а как поднялся, покойник уж во весь рост на телеге стоит.

Спрыгнул Игнат и давай по земле рыскать, следы высматривать,  Голыб ждать не стал, помчался к роще во весь дух.  Бежит, оглянуться боится, увидел сосну покрепче – полез, до самой верхушки добрался.  А Игнат уже под деревом, рычит, в ствол вцепился, а влезть не может. Прошка за ветки держится, Бога поминает. Совсем худо, покойник гнёт сосну как тростинку. Гнёт и воет: “Слезай, ворог мой, слезай. Вместе в загробный мир уйдём”. Зажмурился Голыб, страшно смерти в глаза смотреть и не сразу понял, что дерево трясти перестали. Посмотрел вниз, стоит какой-то странник в одежде незнакомой: сапоги со шпорами, шляпа, сабля из-за пояса торчит.

– Слезай, зачем на дерево забрался?

– Ведьмак убить хочет.

– Нет никакого ведьмака, слезай.

Прошка осмелел, спустился, а сам крестится, да на незнакомца поглядывает, вдруг это сосед в новом обличье. А тот лишь усмехается.

– Пойдем, покажешь, где твой ведьмак.

Что за диво: гроб пустой, крышка на дороге валяется, а Игната нигде не видно. Глядь, из-под телеги ноги торчат. Вытащили они колдуна – мертвец мертвецом, лишь желваки устроили пляску на восковом лице. Уложили его обратно в гроб, закрыли, а незнакомец достал саблю, да надсёк крест на крышке.

– Езжай, мил человек, больше не встанет.

Захотел Прошка поблагодарить, а незнакомца и след простыл, будто и не было. А только случилось всё, как сказал: до Хмары довёз, сдал священнику, да обратно отправился. А на вырученные деньги не только приданое справили, но и скотинкой обзавелись

5 6 голоса
Рейтинг статьи
Подписаться
Уведомить о
guest
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x